Наш общий друг (Книга 1 и 2)
Шрифт:
– Учителей слушают в классе, - сказал Юджин.
– На вашем месте я бы этим удовольствовался.
– А я не удовольствуюсь, - ответил Хэдстон, побелев от ярости. Неужели вы думаете, что человек, который избрал такое поприще и изо дня в день следит за собой и сдерживает себя во всем, чтобы как можно лучше выполнять свои обязанности, - неужели вы думаете, что такой человек лишен человеческих чувств?
– На мой взгляд, - сказал Юджин, - вы даже слишком пылки. Хорошему учителю не пристало давать волю своим чувствам.
– И с этими словами он швырнул окурок в камин.
– С вами, сэр, я действительно таков. И я уважаю себя за это, сэр.
– Но ведь среди моих учеников нет дьяволов.
– А среди учителей?
– спросил Юджин.
– Мистер Рэйберн!
– Да, учитель?
– Сэр! Меня зовут Брэдли Хэдстон.
– Как вы совершенно справедливо изволили заметить, уважаемый, мне до этого нет никакого дела. Что вы еще хотите сказать?
– Еще?.. Боже! Какое это несчастье!
– перебил самого себя Брэдли, дрожа всем телом и вытирая мокрое от пота лицо.
– Какое несчастье, что я не могу справиться с собой и выказываю свою слабость человеку, который держится с таким спокойствием, хотя ему за всю его жизнь не пришлось испытать того, что я испытал за один день!
– Он выкрикнул это с болью и судорожно вцепился руками в грудь, словно собираясь растерзать себя на части.
Юджин Рэйберн не сводил с него глаз, видимо заинтересовавшись им.
– Мистер Рэйберн, я хочу сказать вам кое-что и от своего имени.
– Ну, говорите, говорите!
– Глядя, как учитель пытается взять себя в руки, Юджин снизошел до того, что даже выказал легкое нетерпение.
– И позвольте мне напомнить вам: дверь открыта, а ваш юный друг дожидается вас на лестнице.
– Я шел сюда, сэр, и думал: если мистер Юджин Рэйберн не пожелает выслушать мальчика, то со мной ему никто не позволит так обойтись, и пусть он узнает от меня, что, повинуясь чувству, мой ученик поступает разумно и правильно.
– Брэдли стоило огромных усилий сказать это.
– Теперь все?
– спросил Юджин.
– Нет, сэр, - яростно выкрикнул учитель.
– Я разделяю возмущение моего ученика по поводу ваших визитов к его сестре и по поводу той назойливости... хуже, чем назойливости!
– с которой вы навязываете ей свои услуги.
– Теперь все?
– спросил Юджин.
– Нет, сэр. Я должен сказать вам, что вы не имеете никакого права так поступать и что ваше поведение оскорбительно для его сестры.
– Вы наставляете не только брата, но и сестру? Или, может быть, вам хочется стать ее наставником?
– сказал Юджин.
Кровь бросилась Брэдли Хэдстону в лицо так бурно, словно этот удар был нанесен кинжалом.
– Как вас понимать?
– Больше учитель ничего не мог выговорить.
– Желание вполне естественное, ничего не скажешь, - преспокойно продолжал Юджин.
– Его сестра... пожалуй, это слово слишком часто у вас на языке... Его сестра так выделяется в своей среде, она так отлична от той мелкоты, которая окружает ее, что ваше желание вполне естественно.
– Вы издеваетесь над моей безвестностью, мистер Рэйберн?
– Ну что вы, учитель! Ведь я о вас ничего не знаю и не стараюсь узнать.
– Вы попрекаете меня моим происхождением, моим воспитанием. Так знайте же, сэр, что, несмотря ни на что, я пробил себе дорогу в жизни. У меня есть все основания считать себя выше вас, я с большим правом могу гордиться собой.
– Каким образом можно чем-то попрекать человека, когда ничего о нем не знаешь, и как можно побивать его камнями, когда их нет в руке, - такая задача под силу только учителю. Ну, теперь все?
– Нет, сэр. Если вам кажется, что этот мальчик...
– Которому, право, скоро наскучит ждать, - вежливо вставил Юджин.
– Если вам кажется, что у этого мальчика нет друзей, мистер Рэйберн, то вы ошибаетесь. Я ему друг, и вы скоро убедитесь в этом.
– А вы скоро убедитесь в том, что он ждет вас на лестнице, - повторил Юджин.
– Вы, вероятно, полагали, сэр, будто с неопытным мальчиком, у которого нет ни друзей, ни наставников, можно не церемониться. Но ваши низкие расчеты неправильны, предупреждаю вас. Вам придется иметь дело и со взрослым мужчиной. Вам придется иметь дело со мной. Я поддержу его и, если понадобится, добьюсь, что он будет отомщен. Я протяну ему руку помощи. Мое сердце открыто для него.
– Какое совпадение! И дверь тоже открыта, - сказал Юджин.
– Я презираю ваши увертки!
– воскликнул учитель.
– У вас хватает низости глумиться над моим низким происхождением. Вы презренный человек! Если мы приходили напрасно и все останется по-прежнему, я буду действовать так, как действовал бы, когда б считал вас своим личным врагом, хоть вы и не заслуживаете такой чести.
С этими словами он круто повернулся и вышел, шагая с нарочитой угловатостью, назло Юджину, стоявшему в спокойной, непринужденной позе, и тяжелая дверь захлопнулась за ним, словно заслонка горна, скрывая за собой его раскаленную добела ярость.
– Вот одержимый!
– сказал Юджин.
– Воображает, будто его матушка известна всем и каждому!
Он окликнул Мортимера Лайтвуда. Тот отошел от окна, куда деликатно удалился во время предыдущего разговора, и стал медленно ходить по комнате.
– Мои нежданные гости, кажется, утомили тебя, - сказал Юджин, закуривая вторую сигару.
– Если в качестве контрпретензии (прости мне судейскую терминологию) ты захочешь пригласить к чаю леди Типпинз, я обязуюсь ухаживать за ней.
– Юджин, Юджин, Юджин!
– воскликнул Мортимер, продолжая шагать взад и вперед.
– Как это тяжело! И подумать только, что я мог проявить такую слепоту!
– При чем тут слепота, милый?
– осведомился его невозмутимый друг.
– Ты помнишь свои слова той ночью в харчевне на берегу Темзы?
– сказал Лайтвуд, останавливаясь.
– О чем ты спросил меня тогда? Не кажусь ли я самому себе, при мысли об этой девушке, этакой дрянной комбинацией предателя с карманным воришкой?
– Да, припоминаю, - ответил Юджин.
– Кем же ты считаешь себя теперь, когда думаешь о ней?
Прямого ответа на этот вопрос не последовало. Его друг несколько раз затянулся сигарой, а потом сказал: