Наш общий друг (Книга 1 и 2)
Шрифт:
– Ты ошибаешься, Мортимер. Более порядочной девушки, чем Лиззи Хэксем, нет во всем Лондоне. Нет более порядочной девушки и среди моих родных и среди твоих.
– Допустим. Что же дальше?
– А вот теперь, - сказал Юджин, с сомнением во взгляде следя за Мортимером, снова зашагавшим по комнате, - теперь ты опять заставляешь меня отгадывать загадку, перед которой я давно спасовал.
– Юджин, ты решил обольстить и бросить эту девушку?
– Разумеется, нет, друг мой!
– Ты решил жениться на ней?
– Разумеется, нет, друг мой!
– Ты решил преследовать ее?
– Друг мой! Никаких таких решений я не принимал. Я вообще не способен что-либо решать. Если бы в голове у меня вдруг возникло какое-либо решение, я изнемог бы от умственных усилий и немедленно махнул бы на него рукой.
– Ах, Юджин, Юджин!
– Мортимер, дорогой мой! Умоляю тебя, оставь этот меланхолически укоризненный тон. Я могу сказать тебе только то, что знаю, и покаяться в своем неведении относительно самого себя. Помнишь ту старинную песенку, которая почему-то считается веселой, а на деле самая мрачная из всех, какие только мне приходилось слышать?
Гоните меланхолию! *
Зачем нам тосковать
И жизнь с ее безумством
Слезами обливать!
Так пойте, пойте весело.
Тра-ля-тра-ля-ля-ля...
"Тра-ля-тра-ля-ля-ля" петь не стоит, мой дорогой Мортимер, тем более что эти звукосочетания довольно бессмысленны. Давай лучше споем про загадку, которая нам не по силам.
– Ты встречаешься с этой девушкой, Юджин? Значит, то, что говорили эти люди, правда?
– Я признаюсь моему почтенному и ученому другу и в том и другом.
– Так чем же это кончится? Что ты делаешь? Куда ты идешь?
– Мой дорогой Мортимер! Можно подумать, что этот учитель занес сюда заразу - ты закидал меня вопросами, как на экзамене! Тебе надо выкурить еще одну сигару для восстановления душевного равновесия. Вот возьми, прошу тебя. Прикури о мою, она еще не потухла. Та-ак! А теперь воздай мне должное и согласись, что я изо всех сил стремлюсь к самосовершенствованию и что недавние события пролили свет на нашу кухонную утварь, которую до сих пор ты видел как в тумане и потому поторопился - да, да, поторопился!
– осмеять. Сознавая свои недостатки, я окружил себя вещами, моральное воздействие коих способствует зарождению в человеке домовитости. Этому моральному воздействию, а также благотворному влиянию моего закадычного друга можешь спокойно препоручить меня со своими наилучшими пожеланиями.
– Ах, Юджин!
– ласково проговорил Лайтвуд, остановившись перед ним, так что теперь их обоих окутывало облачко сигарного дыма.
– Почему ты не хочешь ответить на мои вопросы? Чем же это кончится? Что ты делаешь? Куда ты идешь?
– Дорогой Мортимер!
– сказал Юджин, разгоняя рукой дым, чтобы друг ясно видел его лицо, его открытый взгляд.
– Верь мне, я ответил бы на них ни минуты не медля, если бы только мог. Но для этого мне надо снова попробовать разгадать одну мучительную загадку, на которую я давно махнул рукой. Вот она: Юджин Рэйберн.
– Он похлопал себя по лбу и по груди.
– "Думай, голову ломай! Кто я, кто я, отгадай!" Нет! Разве отгадаешь? И пытаться нечего!
ГЛАВА VII, в которой двое заключают дружеский договор
Расписание занятий, установленное мистером Боффи-ном и его чтецом, мистером Сайласом Веггом, претерпело изменения в связи с изменившимся образом жизни мистера Боффина, и Римская империя стала приходить теперь в упадок больше по утрам, в великолепном аристократическом особняке, а не в вечерние часы и не в "Приюте Боффина", как было заведено раньше. Впрочем, иногда, ища хотя бы ненадолго передышки от стеснительных условностей моды, мистер Боффин с наступлением темноты сам появлялся в "Приюте" и, усевшись на тот же деревянный ларь, внимал рассказу о быстро клонившихся к закату судьбах безвольных, растленных властителей мира, которые уже находились при последнем издыхании. Если бы Вегг получал меньшую мзду от своего патрона или больше подходил бы для должности чтеца, он, вероятно, считал бы посещения мистера Боффина приятными и лестными для себя. Но, будучи шарлатаном, получающим за свое шарлатанство хорошее жалованье, мистер Сайлас Вегг весь кипел от таких посещений. Это только подтверждало общее правило, что плохой слуга, у кого бы он ни находился в услужении, всегда ополчается против своего хозяина. Даже те правители, те вельможные и достопочтенные особы, которые занимают высокие посты по праву рождения и выглядят сущими ослами, даже они, все до единого, - недоверием ли, ничем не оправданным, тупой ли надменностью, - выказывают враждебность к своему хозяину. То, что верно по отношению к слуге и к господину в государственных масштабах, с полным правом можно распространить и на всех слуг и господ, какие только есть на белом свете.
Когда мистер Сайлас Вегг, наконец, получил свободный доступ в "наш дом", как он привык называть особняк, у стен которого просидел много лет под открытым небом, и когда он, наконец, убедился, насколько там все до мелочей не соответствует его прежним представлениям (чего, в сущности, и следовало ожидать), этот дальновидный и хитрый субъект, набивая себе цену и подготавливая почву для вымогательства, стал то и дело предаваться меланхолическим воспоминаниям о прошлом, словно и сам он и особняк одновременно потерпели крушение в жизни.
– Ведь это, сэр, был когда-то наш дом!
– говорил Сайлас своему патрону, в грустном раздумье покачивая головой.
– Ведь это, сэр, тот самый дом, откуда у меня на глазах выходили и куда входили такие знатные особы, как мисс Элизабет, маленький мистер Джордж, тетушка Джейн и дядюшка Паркер! (Все имена, разумеется, плод его досужей фантазии.) И, подумать только, чем все это кончилось! Ах, боже мой, боже мой!
Причитания мистера Вегга были исполнены такого глубокого чувства, что добрейший мистер Боффин жалел его от всего сердца и уже начинал опасаться, не причинил ли он своему чтецу непоправимого вреда покупкой этого дома.
Две-три дипломатические беседы, которые мистер Вегг, положив на это немало труда, выдал за результат счастливого стечения обстоятельств, якобы приведших его в Клеркенуэл, дали ему возможность окончательно договориться с мистером Венусом.
– Принесите меня в "Приют" в субботу вечерком, - сказал Сайлас, когда сделка была закончена.
– И если вы не прочь выпить со мной по-дружески старого ямайского рому, я на угощение не поскуплюсь.
– Ведь вам известно, сэр, что я невеселый собутыльник, - ответил мистер Венус, - но ладно, так и быть.
Так оно и было. Подошла суббота, а в субботний вечер к калитке "Приюта" подошел и мистер Венус. Мистер Вегг выходит на его звонок, отпирает калитку и, увидев под мышкой у мистера Венуса какую-то дубинку в оберточной бумаге, сухо произносит:
– Гм! Я думал, вы приедете в кэбе.
– Нет, мистер Вегг, - отвечает Венус.
– Мне не по чину разъезжать со свертками в кэбах.
– Ну, конечно, конечно, - недовольно бурчит Вегг, но все же не решается добавить вслух: "Да по чину ли тебе и пешком-то ходить с такими свертками!"