Наше послевоенное
Шрифт:
Ну, откуда у холостяка кисель в доме?
– У Вас нет киселя, - говорю я вроде в шутку, но без тени сомнения.
– У меня есть кисель, - говорит Шота.
– Нет, нету, - упорствую я, - откуда у Вас кисель?
– Есть, есть у меня кисель, спорим, что есть, - Шота завелся.
– Сходи на кухню, - он обратился к Нельке, - там большая кастрюля, принеси ей кисель.
Посмеиваясь, Нелька ушла.
Я поняла, что проиграла, мальчишки пригубили коньяк, девочкам Шота налил вино, ну, а я ждала киселя.
Нелли принесла с кухни кастрюлю и стаканы, разлила кисель,
Эта история стала легендой, позднее ее вспоминали к месту и не к месту, как я в гостях прошу кисель вместо вина, а я до сих пор думаю, ну кто же варил этот кисель?
Нужно сказать, что я хорошо училась по физике, просто прекрасно, но Шота вызывал меня раз в четверть, спрашивал по всему материалу, ставил пять - и все, до следующей четверти. Мне всегда казалось, что Шота, если и не прямо недолюбливает меня, то по крайней мере относится очень настороженно и иногда даже слегка досадует, что девочка так хорошо знает физику, - ну и к чему ей это?
В последних классах, в 10 и 11, ситуация заметно изменилась, - Шота стал меня выделять среди одноклассников, шутить больше со мной и вообще, как дружно решили мои товарищи мужского пола, - явно стал ко мне неравнодушен. Правда, нужно сказать, он выделял весь наш класс и не скрывал, что ему значительно приятнее проводить уроки у нас, чем в других двух параллельных.
Трудно объяснить словами нашу с Шотой взаимосвязь, но его мужское обаяние безусловно действовало на меня и, хотя я была влюблена в Гоги, и к тому же запуталась во взаимоотношениях с Сулико, и еще крутила хвостом с Валеркой Данильченко, была окружена молодыми красивыми ребятами и в школе, и на кортах, но все дело было в масштабе личности. Мальчишки еще не сформировались. Еще не понятно было, кем они станут, а Шота был очень незаурядным, интересным человеком, много видевшим, много испытавшим, еще совершенно не старым, и я иногда, глядя на репродукцию картины Пукирева "Неравный брак", думала, что мы с Шотой смотрелись бы хорошо, совсем не так, как на картине. Мне не могла не импонировать его симпатия ко мне.
Шота прирабатывал частными уроками. Его квартира находилась на улице Сталина, центральной улице города. Во время уроков он приходил в азарт и так громко объяснял, прямо-таки орал на учеников, что было слышно на противоположной стороне улицы, где находился дом учителя. В результате его пригласили в ОБХСС объясняться по поводу неучтенных доходов и хотели оштрафовать, но он выкрутился как ветеран войны и на некоторое время притих. Мы знали эту историю и посмеивались:
Теперь его частным ученикам приходилось полегче.
– А за нас ОБХСС не заступится, - вздыхали наши двоечники.
Мы ходим на школьные вечера танцев. На них пропускают уже с класса седьмого, но мне тогда еще не интересно было, а, начиная с 9 класса я редко пропускаю танцы в школе. Обычно вечер чему-то посвящен: Октябрьским праздникам, дню учителя, Новому году, Первому маю, или еще какому-нибудь празднику. После торжественной части начинается концерт, и потом танцы.
Танцую я плохо. Мама, а потом Зоя долго и упорно учили меня вальсу, потом танго.
– Расслабься, - говорила
Я очень старалась, но от этого напрягалась еще больше. Пока я училась классическим танцам, в моду вошли буги-вуги, рок-н-рол, а затем твист. Свободные движения рок-н-рола я еще как-то усвоила, но одновременное движение ногами и руками в твисте не давалось мне совсем, хотя свободные танцы, не в обнимку с партнером, мне нравились больше, я не боялась наступить на партнера.
Как-то раз, Дато и Алик, посмеиваясь, внимательно наблюдали за движением моих ног в танце. Я, оказывается, сбивалась с такта.
– Ну, что с нее возьмешь, - сказал Дато Алику, когда после окончания музыки я подошла к ним,- она же во время танцев задачки решает.
– Синус-косинус, - одним словом подвел итог своих наблюдений Алик.
Я засмеялась, ну не плакать же мне было, и стала синус-косинусом.
Прозвищ у меня было много и далеко не все любезные.
В 7 классе я была старухой, так как довольно ретиво выполняла обязанности старосты. После меня старостой был Даник, но стариком он не был, а в последних классах - серьезная, практичная Стефа, которая нормально ладила с Демкиной.
В восьмом Тугу звал меня бабайкой, а потом я была синус-косинус.
Тугу же придумал мне и почетное прозвище - марсианка. Только у марсианок могут быть такие острые носы, у простых земных смертных - нет, так прозаически объяснялось мое романтическое прозвище.
Еще меня звали чахоточной за очень яркий румянец, я легко и сильно краснела, просто напасть какая-то, секунда, и я вся заливалась пунцовой краской. Чахоточной дразнил меня Велик, сын врача.
Но вернемся к вечерам в школе. На них приглашали оркестр из мореходки и, если они приходили, то это была большая радость - живая музыка. Без них танцевали под проигрыватель. Когда приходил оркестр, то получался настоящий вечер, - свои, в основном девчонки, пели популярные песни.
Помню, как на сцену выходит смуглая чернобровая, вся размашистая Джульетта Хоперия, девочка на класс моложе, и поет громким низким голосом, похожим на голос Эдиты Пьеха, но более сильным.
Я помню, она пела, "Дунай", "Бухенвальдский набат", и еще песню, слова такие:
"...На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы..."
Перед тем как спеть ее, она сказала мне:
– Я спою песню, она тебе понравится, я посвящаю ее тебе.
И хотя посвятить можно песню, которую сам написал, мы этого не понимали, ни Джульетта, ни я, и я с благодарностью слушала - "я верю, друзья, караваны ракет..."
Много на вечерах пела и Наташка Антипина. Девочки, которые понимали в пении, говорили, что Наташке не хватает голоса, и она на высоких нотах поет шепотом, иначе ей не вытянуть, но мне нравилось ее пение:
Голоса, может быть, не хватало, зато чувств было предостаточно.
На новогодней вечеринке Наташка пела из "Карнавальной ночи":
"...Помиритесь те, кто в ссоре" и смотрела на нас с Зойкой. Мы в тот момент поссорились с ней и не разговаривали.
Еще из Наташкиного репертуара я помню... "а провожают пароходы"...и "из какой ты сказки".