Наше преступление
Шрифт:
Иьяны были вс поголовно, исключая дряхлыхъ стариісовъ да грудныхъ младенцевъ... Пьянъ былъ и урядникъ, пьянъ и десятскій, пьяны и патрульные изъ мужиковъ ... непреоборимый соблазнъ сокрушилъ да-же власти, призванныя по долгу службы наблюдать за порядкомъ... Ошалвшіе отъ вина отцы напаи-вали своихъ малолтнихъ дтей и тшились ихъ опья-ненісмъ...
Деревня въ эти дни представляла собой необыч-ное зрлище.
Вытянутые въ дв линіи, лицомъ другъ къ другу, сто дворовъ съ бревенчатыми старыми и новыми из-бами, амбарушками, хлвушками, баньками, покосив-шимися и стоявшими прямо, крытыми соломой и дран-кой, безъ единаго ДеР^^^ъе1апИI^лиакП:и 200
Они, какъ отравленные зельемъ тараканы, распол-зались по всмъ угламъ и закоулкамъ, безтолково раз-махивали руками и головами, сталкивались между со-бой, то безпричинно обнимались, цловались и пла-кали отъ пьянаго умиленія, то ругались, дрались, па-дали и засыпали на улиц, въ дворахъ, въ ямахъ, въ овражкахъ...
Везд, какъ бы на перебой другъ передъ другомъ, рыпли гармошки; нескладными пьяными голосами вы-крикивались псни, почти всегда непристойнаго содер-жапія; время отъ времеііи завывалъ и гудлъ далеко за деревней слышный одинокій бубенъ. И изъ всхъ этихъ звуковъ надъ головой свивался нелпый, дикій, зловіцій гамъ. Казалось, что здсь не люди весели-лись, а завывали и бушевали выпущенныя изъ клтки неразумныя животныя, по-скотски празднующія свою свободу...
Парни цлыми орущими ватагами ходили по ули-ц, били окна, вламывались въ избы и требовали уго-щенія... и горе тмъ изъ хозяевъ, 'кто не въ силахъ былъ удовлетворить ихъ желаній, объ отказ же не могло быть и рчи, иначе ихъ самихъ и ихъ семей-ныхъ немилосердно избивали, въ домахъ производили разгромы.
Давно всмъ деревенскимъ обитателямъ извстно незыблемо установивше^^^лЕ|апИКа?')аКъ^
щую» йвой празДникъ деревню показыйаться сосдямъ или особенно «господамъ» такъ же не беЗопасно, какъ нарваться на хищнаго звря, когда онъ насыщается.
– И на этотъ разъ, дабы н рисковать своей непри-косновенностью и даже жизныо, вс, кому была нуж-да, далеко окольными путями объзжали пирующую Черноземь.
И во всёй одурвшей отъ перепоя деревн былъ только одинъ трезвый человкъ — плотникъ Степанъ Васильевъ — красивый, съ длинной бурой бородой му-жикъ, заика и моргунъ, никогда не бравшій въ ротъ ни пива, ни вина. '
Въ Черпоземи на этотъ случай онъ одинъ зам-нилъ собой вс власти.
Его высокая фигура, безъ шапки, съ острижен-ными въ скобку волосами появлялась везд, гд на-чинались ссоры и драки. Онъ усмирялъ и запиралъ въ хлвушки, баньки и амбары драчуновъ и буя-новъ. За это опившіеся односельцы ругали его, а иногда надляли и затрещинами, но огромный кула-чище Степана живо успокаивалъ озорниковъ.
На третій день къ вечеру Степанъ изнемогъ отъ отвращенія къ потерявшимъ человческій образъ пи-рующимъ, плюнулъ, махнулъ рукой и заперся у себя въ дзб.
Всю ночь деревня галдла и дралась, и хотя Чер-ноземь гордилась мирнымъ нравомъ своихъ обитате-лей, одпако, на этотъ разъ черноземцы не ударили ли-цомъ въ грязь, оправдали укоренившуюся въ послд-ніе годы въ деревняхъ поговорку: «безъ мертваго тла ни одинъ праздникъ не обходится». На утро оказался одинъ черноземецъ зарзаннымъ на смерть, другого съ проломлепнымъ черепомъ, въ безсозпательномъ со-стояніи отвезли въ больницу; человка три съ по-мятыми ребрами отлеживались дома, а еще человкъ пять съ кровоподтеками, царапинами на лицахъ и не-глубокими ножевыми ранами ^г^емънвлож&ксь.
Парни разнесли но бревнамъ нсколько бань, стояв-шихъ за деревней, и всю ночь раскладывали изъ нихъ костры, при свт которыхъ изнасиловали двухъ д-вз?шекъ. Въ довершеніе всего кто-то, видимо изъ ме-сти,' выпустилъ кишки у лошади свата Акима, по-лоснувъ ножемъ въ животъ.
. Животное околло.
На другой день изъ городка нахали власти. На-чалось слдствіе по нсколькимъ уголовнымъ д-ламъ...
И Леонтій также пилъ три дня и угощалъ своихъ гостей; весь четвертый день онъ опохмлялся, кряхтя и валяясь на лавк разбитый, съ больпой головой, съ опухнувшимъ лицомъ и разстроеннымъ животомъ. Праздникъ ему стоилъ не мне четвертного билета, зато осталось пріятно щекотавшее самолюбіе Леонтія сознаніе, что онъ прошелъ честь-честью и вс гости остались довольны его угощеніемъ.
На пятый день утромъ Леонтій, весь грузный, отек-шій, съ мутными глазами, захалъ за кумомъ Миро-номъ, такимъ же отекшимъ и грузнымъ, какъ и Леонтій. Вдвоемъ они похали въ Шепталово къ Де-мину. Его они застали дома. Деминъ догадался, за-чмъ пожаловалъ Леонтій, по.ому что о происшествіи на базар ему разсказалъ Рыжовъ; самъ же онъ смутно помнилъ о встрч съ Лобовымъ, а объ Леонтіи и Мирон я ихъ общихъ похожденіяхъ не имлъ ни-какого представленія. Деминъ и вида не подалъ, что догадывается о причин посщенія черноземскихъ му-жиковъ и принялъ ихъ сдержанно-вжливо, этимъ тои-ко подчеркивая, «что, дескать, не' я въ васъ нуждаюсь, а вы во мн».
Но и Леонтій былъ не промахъ и не, мене тонко понималъ обращеніе съ людьми. Перекинувшись п-сколькими незначительными словами о постороннихъ предметахъ, онъ пригласилъ съ собою Демипа къ сватъ Акулин. . . .
203
Деминъ отъ всей души ненавидЯъ парней за то, что они убили Ивана, за то, что ни разу не сдержали своего общанія, т.-е. не утостили егр водкой, и осо-бенно за то, что заставляли его сыпать себ на голову и сть землю, но онъ все еще колебался нхъ выдать, и потому, что боялся ихъ мести и еще боле потому, что это будетъ нарушеніемъ данной имъ страшной , клятвы.
Но Деминъ. зналъ й то, что Леонтій, судя по его умлому приступу къ длу, пріхалъ не съ пустыми руками, а зоветъ его къ Акулин затмъ, чтобы сперва ' угостить водкой, а потомъ просить свидтельствовать противъ убійцъ, и Деминъ, по достоинству оцнивъ поступки Леонтія, охотно принялъ приглашеніе. Прои-зошло все, какъ по писаниому: у Акулины мужики выпили и закусили, при чемъ и хозяйка, и Леонтій, и даже Миронъ были особенно предупредительны по отношенію къ Демину, особенно ухаживали и угощали его. Иванъ и это внимаціе оцнилъ по достоинству, и когда посл двухъ опороженныхъ «сороковокъ» Леон-тій приступилъ къ длу, Деминъ совсмъ не ломался, разсказалъ все, чему былъ свидтелемъ при убійств, и согласился немедленно хать съ кумовьямн въ го-родъ къ начальству.
Къ атому времени по окрестнымъ деревнямъ сталъ упорно ходить слухъ о томъ, что отецъ Сашки запла-тилъ слдователю пятьдесятъ рублей, а мать чуть не каждый день таскаетъ къ нему на кухню лукошки съ масломъ и яйцами, поэтому слдователь и держитъ руку убійцъ. Эта клевета, въ которой ни слова не было правды, дойдя * до слуха молодого чиновника, больно уязвила его.
Деревенсрій людъ охотно врилъ подобнымъ рос-казнямъ, потому что, во-первыхъ, считалъ всхъ «го-сподъ» для того и поставленными «въ начальство», чтобы драть съ мужика елико возможно и чтб воз-можно; во-вторыхъ, никакъ де мор, донять 4<2Г4,про-стого обстоятельства, что завдомые убійцы н сидягь въ тюрьм, а гуляютъ на свобод, и объяснялъ такую слабость ничмъ инымъ, какъ подкупомъ; въ-третьихъ, одинъ изъ предшественпиковъ теперешняго слдова-теля не смущался принимать посильныя даянія, ихотя за это и былъ выгнанъ со службы, но, помня объ его дяпіяхъ, мужики и его замстителей мряли од-ной съ нимъ мркой.