Наше преступление
Шрифт:
— Отобрать... все...
— Баринишки-то ничего не длаютъ, а какъ жи-вутъ! Кабы мужику такъ-то... А то безъ разгиба, кумъ... А какое наше житье? Хлба не пошь вволю... Слышь-ка, рази это порядокъ?
— Непорядокъ... н-...
— Вотъ братъ Егоръ... говоритъ: «чмъ мы хуже ихъ... баринишекъ-то? Рази н справимъ вс дла?»
И справили бы... и въ министры пошли бы...
— Пошли бы...
— Нашлись бы такіе... и... изъ нашего брата-мужи-ка... нешто не нашлись бы?..
— Нашлись бы... какъ не нашлись?.. . ,
—
— Енъ спра-авитъ...
— Енъ, кумъ, въ Питер-то вс науки произо-шёлъ... Три года въ ораторахъ служилъ... па жало-ваньи состоялъ... къ ему, кумъ, ученые-то ума наби-раться приходили...
— Э-о-о, — промычалъ Миронъ, запрокндывая голо-ву и одобрительно кивнулъ вверхъ бородой.
— Къ ему три барышни завсегда прізжали... не какія-нибудь... изъ благороднаго роду...
— Э-о-о...
— И завсегда не какъ-нибудь... а за ручку съ имъ здраствовались... и все къ ему: «товарищъ Егоръ, товарищъ Егоръ»... Это такое у ихъ, значитъ, поло-женіе... къ баб ли, къ мужчин... все едино...
— О-э-э...
— И два господина... чистыхъ... книжекъ ему пона-везугь... всякихъ... покажутъ што вытвердить... Енъ какъ вытвердитъ... какъ выйдетъ на митингъ, по нашему сходка... значитъ... какъ зачнетъ чесать... и батюшки мои, откуда што берется... за первый сортъ отлепортуетъ... и вс слухаютъ, кумъ... муха не про-летитъ, слухаютъ...
— Ба-ашковатый... . • .
— А теперь бросилъ этимъ дломъ займаться... чуть што не повсили,.. Вотъ дло какое...
— 0! о! о!..
— Пивную ладитъ открыть... Енъ теперь съ ден-жонками... а брату, кумъ, не то што... рубля не при-слалъ... ни разу не прислалъ... А я отда — мать пой-корми... Нешто порядокъ, *кумъ?.. Братъ-та не то што... куска не додаетъ... Нешто правильно... ну, скажи, кумъ?.. — и отъ жалости къ себ Леонтій.прослезился.
Кумовья догнали Митьку. Онъ лежалъ въ телг вверхъ носомъ и мирно похрапывалъ. Его замучен-ная, взмыленная лошаденка еле плелась^ пошатыва-
ясь на косматыхъ ногахъ, тяжло водя боками и пома-хивая мокрой головой, роняла на дорогу блую пну; отъ туловища и отъ ногъ ея валилъ паръ.
— Перемъ! — вдругъ гаркнулъ во все горло Ми-ронъ, приподнимаясь въ телг и выпучивая освир-пвшіе глаза. — Кумъ, я ему глотку перемъ!
— (Лхрани Господь! кому, кумъ? — спросилъ Ле-онтій, совершенно забыёшій о Митьк.
— А Митьк Косому... перемъ! Почему у своего у брата, у мужика скралъ? Почему? — йлачущимъ голо-сомъ ревлъ Миронъ и рвался вонъ съ телги, но Леонтій держалъ его и уговаривалъ.
Митька отъ такого громового рев^ проснулся и флегматично, не издавая ни единаго звука и даже н шевелясь, какъ будто угрозы вовсе не касались его, взиралъ на бснующагося Мирона.
А Миронъ все громче и азартне кричалъ: «пере-мъ». плакалъ, грозился кулаками, но Леонтій нава-лился на него всмъ тломъ и не пускалъ.
Такъ мужики дохали до Хлябина: немного впе-реди невозмутимый Митька, сзади Леонтій съ бсную-щимся кумомъ.
Уже въ самой дервп, когда Миронъ почти успо-коился, Митька вдругъ соскочилъ съ своей телги, точно кто пырнулъ его въ бокъ шиломъ, и подбжалъ къ кумовьямъ.
— Это кому?.. Мн горло?.. мн?.. мн?..
— Теб... перемъ! — съ матерпыми ругательства-ми закричалъ вновь освирпвшій Миронъ, стараясь освободиться изъ-подъ навалившагося на нго опять Леонтія.
Митька •— маленькій мужичонка, съ азартомъ бро-силъ шапку на земь, поспшно развязалъ свой крас-ный поясъ и ползъ съ кулаками ‘на здоровеннаго Мирона. Подъзжавшіе сзади односельцы останавли-вались и бжали къ затявшимъсіап-даадлатого,
чтобы не допустить до драки, другіе — чтобы погла-зть или подзадорить.
Въ какую нибудь минуту сгрудилась куча въ дю-жину мужиковъ.
Тлги сразу запрудили всю улицу.
Раззадоривщагося Митьку удерживалъ зять Ники-та и его жена Матрена, сестра Митьки. Здоровеннаго Мирона уговаривали и удерживали Леонтій, его сватъ Акимъ, тотъ, что на базар сторожилъ его телгу, и еще тро односельцевъ.
Миронъ стряхивалъ съ своихъ могучихъ плечъ мужиковъ, ревлъ: «воръ! глотку перемъ!» и лзъ къ Митьк. Митька-изворачивался, какъ юла, въ ру-кахъ державшихъ его мужиковъ, кидался къ Миро-ну н кричалъ: «Ты до моей глотки? а? Ты мою глотку?.. а я теб храпъ...» *
Шумъ и гвалтъ поднялся на всю древню.
По улиц проходилъ какой-то болыпой, съ широ-кпми плечами бородачъ въ срой, съ разввающимися полами, свитк поверхъ подпоясаннаго кафтана.
Онъ, видимо, никого не замчалъ, отчетливо и грузно ступая по сухой улиц своими похожими на кряжистые дубы ногами въ болынихъ сапогахъ, под-битыхъ по каблукамъ и подошвамъ желзными гвоз-диками съ блестящими шляпками. Онъ не шатался, а только иногда тыкался всмъ тломъ впередъ и чаще шлепалъ сапогами. По этимъ непроизвольнымъ поклонамъ, да по его пнію мояшо было заключить, что бородачъ подгулялъ.
„А мы курочку общиплемъ,
И яичко облупимъ,
И сами съдимъ,
А теб рожа сквер-рная кор-рявая,
И понюхать не дадимъ ..
выводилъ онъ во весь свой громоподобный басъ, но тутъ, натолкнувшись на замотавшійся клубокъ гал-дящихъ мужиковъ, бородачъ остановился, какъ оста-
V V Г IСІ11 ІСІСвСІІі I I
навливается быкъ, ударившись съ разбга рогами объ дерево.
Съ секунду онъ молча, удивленно, точно со сна, смотрлъ на ругающихся мужиковъ. Ротъ его раздви-нулся въ широкую усмшку.