Наше преступление

Родионов И. А.

. —Га, колупаются. Добре! — проговорилъ онъ и.

двинувшись далыпе, взмахнулъ руками съ толстыми, растопыренными пальдами и голосомъ, природной си-л, мужественности и красот котораго позавидо-валъ бы любой заправскій пведъ, затянулъ:

^ .Уродиляся я, што въ пол былинка,

Моя молодость прошла на чужой сторонк...

Я съ двнадцати годовъ по людямъ ходила,

Гд качала я дтей,

Гд коровъ доила..."

Бородачъ спустился подъ гору къ Хлябинскому мосту и давно уже скрылся изъ вида, только доно-сились могучіе, все боле и боле замирающіе звуки его псни, а на улиц противники все лзли другъ къ другу, но имъ все не давали какъ слдуетъ сцпиться.

Матрена

бранилась, уговаривала, энергично рас-талкивала драчуновъ, и только одинъ ея звонкій, трез-вый голосъ ясно и отчетливо звучалъ среди сумбур-наго, пьянаго мужицкаго гама.

Тутъ же, пока Мирона и Митьку удерживали отъ драки, разругались двое изъ числа миротворцевъ, при-помнивъ другъ другу какія-то старыя обиды.

Не наругавшись вдоволь, разгоряченпые, мужики сли на телги и продолжали путь, но между ними вмсто двухъ соперниковъ оказалось уже четверо.

Враждуюіція стороны продолжали переругиваться и подзадоривать другъ друга съ телгъ и по дорог, пока хали, ещ разъ пять слзали и схватывались, но до настоящей потасовки все не доходило, благоДаря Матрен и другимъ благоразумнымъ попутчикамъ. За то посл каждой такой остановки миротворцевъ ста-новнлось все меньше и ш^шш де

раіикці^г

ше и больше, потому что, сами не зная за что, почти вс между собою переругались.

Наконецъ на десятой верст отъ города, ввиду своей деревни мужики соскочили съ телгъ въ седь^ мой или восьмой разъ. Вс они уже были озлоблены и разгорячены, разнимать было некому и потому без-препятственно передрались въ кровь. Тузили другъ друга и кулаками, и камнями, и кнутами, и сапогами... Досталось и бдной Матрен, и Леонтію, до конца хло-потавшимъ за миръ. Баб раскровянили лицо, повреди* ли руку и, сваливъ на землю, топтали ее ногами; кумъ Миронъ иаградилъ Леонтія двумя такими тумаками, что оба раза Леонтій леталъ съ ногъ долой. Въ послдній разъ, поднявшись съ земли и отыскавъ свою шапку, Леонтій поспшно вскочилъ въ телгу и ухалъ до-мой, оставивъ односельцевъ доканчивать бой.

Рыжовъ еще въ Хлябин, какъ только между по-путчиками началась ссора, спрыгнулъ съ телги Ми-рона и стащилъ съ нея Демина. Сколько ни бился надъ товарищемъ Рыжовъ, Деминъ не приходилъ въ себя. Тогда онъ бросилъ его Посреди улицы и пошелъ домой одинъ.

Отецъ его — пьяница и тиранъ жены, лтъ пять на-задъ опился на праздник водки и умеръ; сестра была выдана замужъ и въ деревн у него жила одна мать.

Придя домой, Рыжовъ приказалъ матери готовить изъ сазана селянку, а самъ, свъ за столъ, сталъ пить водку и пть дсни.

Старуха вышла въ сни и, оставивъ дверь въ избу открытой, потому что въ сицахъ было темно, начала колоть дрова. Чураки были толстые, и у старухи дло не спорилось.

— Накололъ бы дровъ-то. Чего сидишь? — сказала она еыну. — Видишь, не сдужаю...

едоръ точно и не слышалъ словъ матери.

— Кому говорю-то? Аль оглохъ? — возвысила, го-

шшш.еіап-кадаги

197

лосъ раздосадованная старуха. — А н то слянку ва-рить н буду... вотъ и вс... н буду.

И на это не послдовало отвта.

Старуха присла на корточки и принялась опять за колку дровъ.

— Одна радость у тбя — пить, — ворчала она, вон-зивъ топоръ въ отрубъ чурака. — Всь въ отца — пья-ница, только и знаешь, што пьешь... а мать по три дня безъ куска хлба сидитъ... Пойду, пожалюсь на тбя «ъ контору... пожалюсь... вотъ и вс...

Старуха подняла на топор вдлп головы чуракъ и, перевернувъ его въ воздух, стукнула объ полъ обу-хомъ. Чуракъ съ трескомъ разскочился на дв поло-вины...

едоръ, стремитльно выскочивъ изъ-за стола, мол-ча побжалъ въ снн и прежде, чмъ мать догада-лась, что ее ожидаетъ, сынъ изо всей силы съ бранью ударилъ ее кулакомъ по лицу. Она упала на сложен-ную грудку дровъ. Грудка подъ ея тяжестыо разва-лилась. едоръ покачнулся и упалъ на старуху, а такъ какъ при малйшемъ движеніи дрова раскатыва-лись въ разныя стороны, и въ такомъ неудобномъ по-ложеніи сыну «не способно» было бить мать, то онъ до костей изгрызъ ей лвую скулу...

IX.

Въ Черноземи такъ же, какъ и въ другихъ де-ревняхъ, помимо установленныхъ церкозью праздни-ковъ, были и свои мстные.

Праздновали на Варламія болыпого и на Варла-мія малаго, праздновали въ день великомученицы Ека-терины, потому что, это былъ храмовой праздникъ въ ихъ приход, праздновали вешняго Георгія, де-сятук. пятницу *) и день Рождества Богородицы.

>) Считается со лкя Воскремвш.х^сеіап-кагак.ги 108

На одного Варламія пили три дня и потому его называли Варламіемъ болыпимъ, въ отличіе отъ Вар-ламія малаго, когда полагалось пить только одинъ день. Георгія, десятую пятницу и день Рождества Во-городицы праздновали по три дня и потому эти праз-днйкк считались болыпими; Екатерину праздновали только одинъ день, и потому праздникъ этотъ считался малымъ.

Никто н зналъ, кто и почему установилъ нко-торые изъ этихъ праздниковъ, но н праздновать ихъ считалось грхомъ.

Давно какъ-то черноземцы перестали было празд-. новать Варламія малаго, но спустя нсколько лтъ въ день этого святого пожаръ уничтожилъ половину деревни.

Старые люди ршили, что святой обидлся и. ото-мстилъ имъ за то, что опи перестали чтить его па-мять, и празднцкъ былъ возстановлепъ.

Когда вечеромъ Леонтій возвратился домой, то за-сталъ у себя святью Акулину съ избитымъ Аонь-кой.

Акулина пріхала къ сватамъ на праздникъ и кстати просить Леонтія заступиться передъ началь-ствомъ за нее и за ея еемьею, потому что вчера Сашка всенародно грозился перевести весь Кирильевскій родъ, «чтобы и званія не осталось», и чуть не убилъ Аонь-ку. Отняли ужъ добрые люди. Леонтій возбужденно разсказывалъ объ отысканныхъ убійцахъ, о своихъ го-родскихъ приключеніяхъ съ кумомъ Мирономъ и Де-минымъ, ругалъ отсутствующую не во-время полицію, обрушивался па всхъ господъ вообще и особенно на «взяточника» слдователя и при каждомъ случа за-являлъ, что «начальство насъ, мужиковъ, хуже чмъ за собакъ считаетъ, а за господскую собачісу нашего брата-мужика въ острогъ засуживаетъ».

ІІо утру къ Леонтйо пришли и пріхали изъ со-сдпихъ деревень гостц-сестра Елена,двабраткіл.

а(?ІСІ П І\ I с

199

мужа съ женамн, тесть и своякъ Максима — Леонтьева брата, живущаго въ Петербург, и множество другихъ гостей. Къ обду вся просторная изба Леонтія была биткомъ набита народомъ. Нкоторые за неимніемъ свободщіго мста сидли на кровати больной Пра-сковьи. другіе на лсенк у печи.

Не иринять кого-либо изъ гостей было нельзя, потому что, когда въ другихъ деревняхъ были свои праздники, Леонтій тоже здилъ въ гости и его тамъ принимали и чествовали. Единственнаго человка, кого оні) на порогъ къ себ не Пускалъ, это зятя ому, и тотъ но являлся. То же было и въ другихъ избахъ праздновавшей деревни. Вся Черноземь съ нахав-шими родственниками, пріятелями, сватами цлыхъ три дня пьянствовала, ла, плясала и ора.а. Несомннно, пропьянствовала бы и четвертый день_г если бы этимъ днемъ оказалось воскресенье' или иной какой празд-никъ, но, къ сожалнію черноземцевъ, Рождество Бого-родицы приінлось въ субботу. Слдовательно, воскре-сенье было вторымъ очереднымъ днемъ праздника. Вы-питак черноземцами водка считалась ведрами, а на-варенное для этого случая пиво — 'бочками.