Наши нравы
Шрифт:
«Что этому господину нужно?» — подумал его превосходительство, затрудняясь сразу определить профессию явившегося субъекта.
А субъект этот почувствовал большое смущение при виде строгого, величественного старика, удостоившего его едва заметным наклонением головы. И этот старик и вся обстановка роскошного большого кабинета до того смутили господина Сивкова, что он не трогался от дверей, пока, наконец, его превосходительство не удостоил сделать обычного жеста, каким, бывало, подзывал маленьких чиновников,
— Чем могу служить вам, милостивый государь? — произнес его превосходительство холодно-вежливым тоном, останавливая взглядом господина Сивкова в почтительном расстоянии от стола.
Сергей Александрович решил, что перед ним какой-нибудь проситель.
— Я осмелился утрудить милостивое внимание вашего превосходительства по частному делу… По весьма конфиденциальному делу! — в смущении пролепетал Сивков.
Сергей Александрович удивленно приподнял брови.
— По конфиденциальному? Где вы изволите служить? — спросил он.
— Я служил, ваше превосходительство, при сыскном отделении петербургской полиции, а в настоящее время нахожусь в отставке и занимаюсь ходатайством по делам.
Кривский еще более изумился после этой рекомендации и снова оглядел маленькую толстую фигурку, почтительно склонившуюся перед его превосходительством.
— В чем же ваше конфиденциальное дело, господин Сивков? — как-то брезгливо заметил Кривский.
Но господин Сивков еще более смутился или притворился смущенным и, казалось, не решался приступить к объяснению.
— Я готов выслушать вас, господин Сивков!
— Прошу великодушно простить меня, ваше превосходительство, что осмелился явиться… Но в качестве поверенного, действуя по уполномочию отставного полковника, Ивана Алексеевича Гуляева, я не мог отказаться…
При имени отставного полковника его превосходительство нахмурился.
«Верно, опять Шурка наделал долгов!» — подумал он и проговорил:
— В чем же дело? Потрудитесь объяснить. Если не ошибаюсь, вам поручено обратиться ко мне по поводу какого-либо долгового обязательства. Велика ли сумма?
— Нет-с, ваше превосходительство… К сожалению, я вынужден довести до вашего сведения более щекотливое обстоятельство, касающееся Александра Сергеевича…
Старик вопросительно взглянул на Сивкова. Тот молчал и переминался с ноги на ногу. Сергей Александрович начинал беспокоиться.
— Так говорите же! — резко крикнул Кривский.
— Вы позволите все говорить? — прошептал Сивков.
— Если пришли, так говорите! — упавшим голосом заметил старик и опустил глаза, приготовившись слушать.
С осторожными оговорками ненадлежащими смягчениями начал рассказывать Сивков обстоятельства, сопровождавшие пропажу денег у его доверителя.
Несколько недоумевая, по какому
Только когда Сивков останавливался, старик, не поднимая глаз, произносил резким, повелительным тоном:
— Дальше!
И Сивков рассказывал дальше.
По-видимому, старик хладнокровно относился к рассказу. Ничто не показывало его внутреннего волнения. Он по-прежнему сидел, наклонив голову, неподвижный, строгий, храня молчание…
Но чем дальше выяснялось дело, — хотя Сивков и старался, по возможности, смягчить рассказ, — тем бледнее и мертвеннее делалось лицо Кривского. Губы его нервно вздрагивали. Он чувствовал, как струя холода пробегала по его спине. Ужас и страх охватили старика. Он должен был употребить чрезвычайное усилие воли, чтобы не упасть на спинку кресла.
Ему казалось, что он слушал какую-то невероятную сказку.
Но когда Сивков, обманутый наружным спокойствием его превосходительства, позволил себе прямо обвинять сына, старик точно ужаленный поднялся с кресла и произнес глухим голосом:
— Ты лжешь, мерзавец!.. Признайся!.. ведь ты лжешь?
— Ваше превосходительство! — униженно лепетал Сивков. — Разве я осмелился бы…
— Доказательства!
Действовавший по уполномочию тотчас же вынул из бумажника маленький почтовый листок бумаги и осторожно положил его на стол.
Кривский нервно протянул руку, взглянул на строки, написанные карандашом, и опустился в кресло, подавив в себе крик скорби и отчаяния.
Почерк был очень хорошо знаком отцу.
Еще ниже склонилась седая голова старика. Но Сергей Александрович тотчас же ее поднял и снова слушал, что говорил Сивков.
А тот, рассыпаясь в извинениях, между прочим, рассказывал:
— Я, ваше превосходительство, единственно, чтобы не поднимать дела, осмелился явиться… Я только что от Бориса Сергеевича, считая долгом предварительно побывать у них с предложением покончить келейно дело и возвратить документы, но Борис Сергеевич изволили объяснить, что они не располагают средствами, и направили меня к вашему превосходительству!
Еще новый удар, но что значил он теперь перед только что нанесенным жестоким ударом?
Его превосходительство как будто даже и не обратил никакого внимания на слова Сивкова и машинально спросил:
— Он направил ко мне?
— Точно так-с!
Старик как-то съежился, словно озяб. Наконец он спросил:
— Сколько хотите вы получить за ваши… ваши документы?
— Включая пропавшую сумму, сто пятьдесят тысяч, ваше превосходительство!
— Сейчас у меня нет этих денег, но завтра к вечеру они будут. Завтра приходите и приносите всё… Чтобы никакого следа… Понимаете?