Наши за границей
Шрифт:
— Да вдь мы на выставку сейчасъ подемъ… Вотъ ежели-бы въ театръ… — пробовала возразить Глафира Семеновна.
— Такъ на выставк-то, по всмъ вроятіямъ, вс какъ разряжены! Вдь выставка, а ни что другое. Нтъ, ужъ ты новое шелковое платье наднь, бархатное пальто, визитную шляпку и брилліантовую брошку и брилліантовыя браслетки.
— Зачмъ-же это?
— Надвай, теб говорятъ, а то за кухарку примутъ. Въ модный городъ, откуда всякіе наряды идутъ, пріхали, да вдругъ въ тряпки одться! Все лучшее наднь. А главное, брилліанты. Да и спокойне
— Вотъ разв только изъ-за этого…
— Надвай, надвай… Я дло говорю.
Черезъ четверть часа Глафира Семеновна одлась.
— Ну, вотъ такъ хорошо. Теперь никто не скажетъ, что кухарка, — сказалъ Николай Ивановичъ. — Вотъ и я брилліантовый перстень на палецъ надну. Совсмъ готова?
— Совсмъ. На выставку подемъ?
— Конечно-же, прямо на выставку. Какъ выставка-то по-французски? Какъ извозчика-то нанимать?
— Алекспозиціовъ.
— Алекспозиціонъ, алекспозиціонъ… Ну, тронемся…
Николай Ивановичъ и Глафира Семеновна сошли съ лстницы. Внизу Николай Ивановичъ опять всячески старался всучить свой паспортъ въ прописку, обращаясь уже на этотъ разъ къ хозяину и хозяйк гостинницы, но т также наотрзъ отказались взять:- «се n'est pas n'ecessaire, monsieur».
— Нтъ, ужъ ты что ни говори, а тутъ какая-нибудь штука да есть, что они паспорта отъ насъ не берутъ! — сказалъ Николай Ивановичъ жен, выходя изъ подъзда на улицу, и прибавилъ:- Нужно держать ухо востро.
XXVI
— Батюшки! Да тутъ и извозчиковъ нтъ. Вотъ въ какую улицу мы захали, — сказалъ Николай Ивановичъ жен, когда они вшли изъ подъзда гостинницы. — Какъ теперь выставку-то попасть?
— Языкъ до Кіева доведетъ, — отвчала храбро Глафира Семеновна.
— Ты по-французски-то тоже одни комнатныя слова знаешь, или и другія?
— По-французски я и другія слова знаю.
— Да знаешь-ли уличныя-то слова? Вотъ мы теперь на улиц, такъ вдь уличныя слова понадобятся.
— Еще-бы не знать! По-французски насъ настоящая француженка учила.
Николай Ивановичъ остановился и сказалъ:
— Послушай Глаша, можетъ быть, мы на выставку-то вовсе не въ ту сторону идемъ. Мы вышли направо изъ подъзда, а, можетъ быть, надо налво.
— Да вдь мы только до извозчика идемъ, а ужъ тотъ довезетъ.
— Все-таки лучше спросить. Вонъ надъ лавкой красная желзная перчатка виситъ, и у дверей, должно быть, хозяинъ-перчаточникъ съ трубкой въ зубахъ стоитъ — его и спроси.
Напротивъ черезъ узенькую улицу, около дверей въ невзрачную перчаточную лавку, стоялъ въ одной жилетк, въ гарусныхъ туфляхъ и въ синей ермолк съ кисточкой пожилой человкъ съ усами и бакенбардами и курилъ трубку. Супруги перешли улицу и подошли къ нему.
— Пардонъ, монсье… — обратилась къ немъ Глафира Семеновна. — Алекспозисіонъ — а друа у а гошъ?
Французъ очень любезно сталъ объяснять дорогу, сопровождая свои объясненія жестами. Оказалось, что супруги не въ ту сторону шли, и пришлось обернуться назадъ. Вышли на перекрестокъ улицъ и опять остановились.
— Кажется, что перчаточникъ сказалъ, что направо, — пробормотала Глафира Семеновна.
— Богъ его вдаетъ. Я ничего не понялъ. Стрекоталъ, какъ сорока, — отвчалъ мужъ. — Спроси.
На углу была посудная лавка. Въ окнахъ виднлись стеклянные стаканы, рюмки. На стул около лавки сидла старуха въ красномъ шерстяномъ чепц и вязала чулокъ. Опять разспросы. Старуха показала налво и прибавила:
— C'est bien loin d'ici, madame. Il faut prendre l'omnibus [8] …
8
Это очень далеко, мадамъ, надо ссть въ омнибусъ.
Взяли налво, прошли улицу и очутились опять на перекрестк другой улицы. Эта улица была уже многолюдная; сновало множество народа, хали экипажи, ломовыя телги, запряженныя парой, тащились громадные омнибусы, переполненные пестрой публикой, хлопали, какъ хлопушки, бичи кучеровъ. Магазины уже блистали большими зеркальными стеклами.
— Rue La Fayette… — прочла надпись на углу Глафира Семеновна и прибавила:- Эта улица зовется Рю Лафаетъ. Я помню, что я что-то читала въ одномъ роман про Рю Лафаетъ. Эта улица мн знакома. Однако, надо-же взять извозчика. Вонъ порожній извозчикъ въ блой шляп и красномъ жилет детъ. Николай Иванычъ, крикни его! Мн неловко кричать. Я дама.
— Извозчикъ! — закричалъ Николай Ивановичъ.
— Да что-жъ ты по-русски-то. Надо по-французски.
— Тьфу ты пропасть! Совсмъ забылъ, что здсь по-русски не понимаютъ. Какъ извозчикъ-то по-французски?
— Коше.
— Да такъ-ли? Кажется, это ругательное слово? Кажется, коше — свинья.
— Свинья — кошонъ, а извозчикъ — коше.
— Вотъ языкъ-то… Коше — извозчикъ, кошонъ — свинья!.. Долго-ли тутъ перепутаться!
— Да кричи-же, Николай Иванычъ!
— Эй, коше! Мусье коше!
— Ну, вотъ, пока ты собирался, его уже взяли. Вонъ какой-то мужчина садится въ коляску. Такъ здсь нельзя… И что это у тебя за разсужденія! Еще детъ, еще детъ извозчикъ. Кричи.
— Коше! — крикнулъ опять Николай Ивановичъ и махнулъ ему зонтикомъ, но извозчикъ самъ махнулъ ему бичемъ и отвернулся. — Не детъ. Должно быть, занятъ.
Опять перекрестокъ.
— Рю Лафитъ… — прочитала Глафира Семеновна и прибавила:- Рю, Лафитъ мн по роману знакома. Рю Лафитъ я отлично помню. Батюшки! Да вдь въ Рю Лафитъ Анжелика приходила на свиданіе къ Гастону и здсь Гастонъ ранилъ Жерома кинжаломъ, — воскликнула она.