Наслаждения ночи
Шрифт:
Время, которое он привык иметь в своем распоряжении в неограниченном количестве, буквально утекало сквозь пальцы.
— Для того, кого только что произвели в капитаны Избранных Воителей, ты ужасающе спокоен.
Коннор покосился на разлегшуюся на постели соблазнительную Стражницу. Вид разгоряченной недавним сексом очаровательной Морганы побуждал его бросить полировать клинок и овладеть ею снова.
— Капитан у нас Кросс.
— Он ушел. — Моргана надула губки.
— Он найдет путь обратно. И я об этом позабочусь. — (Эйдан был прирожденным воином и просто не мог жить без меча в руке.) — Можешь представить его водителем мини-фургона?
— Нет. — Рассмеявшись, она перекатилась и чувственно потянулась, выставляя напоказ свое тело. — Но и представить его столь привязанным к одной женщине мне тоже трудно.
Фыркнув, Коннор вернулся к занимавшей его проблеме:
— Это временное помешательство. Старейшие сами чересчур его напрягли. Сначала дважды послали к Спящей. А потом отправили к Вратам.
— Там действительно так ужасно, как говорят?
— Хуже. Так что поверь мне, у него просто не все в порядке с головой. Ну, найдет он свою Спящую, ну, будут они первое время трахаться, словно кролики, а потом натрахаются досыта, и он вернется к своему делу.
— А как ты думаешь, она правда Ключ?
Коннор помедлил.
— Не знаю. Но ты попробуешь это выяснить.
— Что? — Моргана даже присела на кровати.
— Я посмотрел список. Сегодня команду поведет Филип Уэджер.
Эта команда собиралась совершить вторую попытку прорваться в сон Спящей Эйдана. Коннор теперь всячески корил себя за то, что в свое время поменялся с Эйданом снами, жалел, что пустил к ней друга и не проверил ее сам. Он просто представить себе не мог женщину, из-за которой можно было бы расстаться с холостяцкой жизнью.
— Филип на меня злится. Он ничего мне не скажет. — Она отбросила назад черные волосы. — Да и мне не больно-то охота с ним разговаривать.
— Ничего, поговоришь, — ухмыльнулся Коннор. — Тебе же интересно узнать про эту Спящую. Тебя ведь всегда тянуло к Кроссу.
— Меня и к тебе тянуло.
Его ухмылка сделалась еще шире.
— Ко мне тебя и сейчас тянет.
Ему едва хватило времени на то, чтобы выпустить меч и поймать в воздухе запущенную в него Морганой подушку.
Он направился к кровати, заметив, как посматривает она на его быстро твердевший член.
— О нет, — проворчала она. — Узнаю этот взгляд. Ты чего-то хочешь. Но к несчастью для тебя, я превосходно чувствую себя после тех оргазмов, которые уже испытала, так что, скорее всего, не соглашусь.
— А я помогу тебе почувствовать себя еще лучше, — заявил он, поставив одно колено на кровать и нависая над ней.
Ее улыбка увяла.
— Серьезно, Коннор, ты просишь слишком многого. Старейшие накажут меня, если я буду лезть в их дела.
— Я не дам тебя в обиду.
— Никто не может быть защищен от Старейших.
— Испытай меня.
Увидев ее упрямо выставленную челюсть, Коннор, мысленно выругавшись, сменил тактику.
— Да я просто хотел, чтобы ты поговорила с Уэджером, — принялся он умасливать ее. — Узнала, какие у них приказы. Какие методы он использует. С каким сопротивлением сталкивается.
— И чем, скажи на милость, я объясню свое желание все это узнать?
Вместо ответа, он стал осыпать ее похотливыми поцелуями, за которыми надеялся скрыть свое отчаяние.
— Поверь мне, Моргана, ты не пожалеешь.
— Тебе придется немало постараться.
Когда он коснулся грудью ее груди, она резко втянула воздух, помедлила и заключила его в объятия.
— У меня найдется чем тебя порадовать.
Пристроив бедра, он умело ввел член в ее тесное влажное влагалище и тут же вывел.
— Это тебе задаток.
Она негромко зарычала, и сердце его забилось чаще, отчасти от возбуждения, отчасти от беспокойства.
— Ты шантажист, — посетовала она.
Так оно и было, но Коннор сделал бы что угодно, лишь бы помочь Эйдану. Он просто не мог бросить своего командира и лучшего друга на произвол судьбы во внешнем мире.
Стоунхендж.
Когда Эйдан водил пальцем по строкам недавно расшифрованного текста из украшенной драгоценными камнями книги, на него нахлынули воспоминания. Ему как-то довелось побывать в Стоунхендже. То была фантазия его Спящей — безумный секс под звездами посреди каменного круга. Тогда это сооружение было целым и не носило разрушительных следов времени.
Теперь та женщина и все, что он с ней проделывал, казались отдаленными, смутными и ничего не значащими воспоминаниями. Впрочем, с того момента, как он впервые скользнул в сознание Лиссы, все связанное с другими женщинами потеряло для него какое-либо значение и почти исчезло из памяти. Он никогда не думал, что подобная амнезия вообще возможна, и предполагал, что переход из Сумерек каким-то образом повлиял на его мозг. Однако все остальные вехи его бессмертного существования в памяти уцелели: расплывчатыми воспоминания становились лишь тогда, когда дело касалось его сексуального прошлого и когда дело не касалось Лиссы. Любая мысль о ней горячила его кровь и ускоряла сердцебиение.
Лисса.
Рука его сжалась в кулак, в груди зародился рык. Он чувствовал себя скверно. Они расстались почти два часа назад, и он уже потихоньку начинал звереть. Поначалу ему удавалось сосредоточиться на старинном тексте, но надолго этого не хватило. Поскольку, несмотря на то что ему удалось расшифровать фрагмент, это практически ничего ему не дало в познавательном плане. Конечно, петроглифы Стоунхенджа и их астрономическое значение увлекали бы куда больше, если бы Лисса была с ним рядом, в безопасности, и верила в него. Но дело обстояло не так, и он боялся, что теряет ее. Он, мужчина, никогда не боявшийся ничего.