Наследие Иверийской династии

Малкина Нина

— Будь ты простым стязателем, я бы приказала экзарху освободить тебя от должности. — Ванда присаживается на круглый пуфик, откидывает волосы, облизывает пальцы. Дразнит. — И тогда бы между нами не стояли ни условности, ни разногласия, ни стол Верховного Совета. Мы могли бы принадлежать друг другу официально, перед лицом Квертинда и семи богов.

Она говорит это без намёка. Я слишком хорошо знаю её, чтобы это понять. Просто поддалась откровению момента. И меня наполняет эйфория. Она обнажена, она принадлежит мне и хочет принадлежать ещё больше. Здесь, в доме, который мог бы стать нашим общим. Не Великий Консул, а нежная девушка Ванда

Ностра. Выразить любовь к ней гораздо проще, чем выразить бесконечное восхищение стойкостью, силой и умом той мраморной твердыни, что возглавляет Верховный Совет. Она восхитительна. Разве я это заслужил, Грэхам-Лиходей из подворотни? Должность в великолепном Лангсорде — мечту любой шпаны из провинции, доверие лин де Блайта и лучшую женщину Квертинда?

Должно быть, я просто любимчик богов.

Экзарх Арган по праву может гордиться покорением поставленных вершин.

Но Грэхам-Лиходей знает, что не стоит брать больше, чем способен унести. Даже если речь идёт о божественных дарах...

— Прошлое! — бессознательно шепнула я, прерывая прорицание. — Эта эмоция, его эмоция, я чувствую её. Он счастлив. Я помню это. Но это… прошлое!

— Выпейте, — почти насильно влила лауданум мне в горло Джулия. Горечь обожгла нёбо. — Давайте же! Верховный Совет, ваша милость! Война с Таххарией-хан нависла над Квертиндом, вы не можете так истязать себя. Вставайте. Вот так, да, — подбодрила она и подвела меня к кувшину с тазом. — Умойтесь и успокойтесь. Сейчас лекарство подействует и вам полегчает.

— Что делать, лу-лу?! — метался по кабинету Йоллу. — Кто виноват? Я… — Он вцепился в лохматый вихор, едва не выдирая его. — Да, я могу быть виноват. Скажем, что я не пустил бледную прорицательницу на совет!

— Вот и хорошо, — мягко, как с ребёнком, говорила со мной Джулия. — Вот так, присядьте. Выглядите уже лучше. Как себя чувствуете?

— Как будто умерла, — слабо ответила я.

— Быть или не быть виноватым, лу-лу? — задёргал ушами рудвик, пребывая в полнейшей панике. — Кровавый экзарх убьёт меня! Бедный, бедный Йоллу!

Я ещё никогда не была так слаба. Даже в те времена, когда первые прорицания изматывали меня, бросая в случайный промежуток времени случайного человека, я находила силы встать и дойти до постели. Сейчас же мне не верилось, что я когда-нибудь сумею подняться. Не только истощение магической памяти ослабляло меня. Моё тело утяжеляла грядущая трагедия, придавливала укрытием ядовитого, дурманного цветка смерти.

Это стало вызовом. Преодолевая дурноту, нечеловеческий холод в костях и мышцах, дрожа всем телом, я поднялась и сделала шаг к шкафу со сказками. Без особой цели, просто по привычке: именно в хранилище я должна была попасть для очередного погружения в прошлое Мелиры Иверийской. В этот день мне суждено было узреть создание великого наследия Иверийской династии, чтобы вдохновиться перед советом. Но треклятая поездка в Астрайт обошлась мне очень дорого. Внезапный провал в будущее Грэхама сорвал планы и спутал мысли. Как теперь идти на совет? Как действовать? Где найти силы?

Пальцы прошлись по пёстрым корешкам книг, которые так любил Камлен. Порой я читала ему вслух в те времена, когда он ещё был моим наставником. Он говорил, что нельзя вмешиваться в провидение Квертинда. Что мы наблюдатели и своим вторжением сделаем только хуже — ведь, так или иначе, предназначение настигнет каждого и каждый тем или иным неисповедимым путём придёт к своей судьбе. Камлен Видящий получил это прозвание не только из-за дара. Мой предшественник на посту Великого Консула был мудрым и дальновидным человеком.

Но что, если он ошибался? Что, если мы сами творим Квертинд? Что, если мы не персонажи какого-нибудь заигравшегося в живые души творца, а сами создатели?

Волосы прилипли к намокшему лбу, кожа всё ещё вспучивалась мурашками, но я начала согреваться: лауданум делал своё дело. Возвращал если не стройность мыслей, то хотя бы их ясность. Силы прибывали, и я уже могла стоять без поддержки. И думать без истерики.

Ведь для чего-то это было нужно — увидеть судьбу Грэхама. Может, для того чтобы спасти его, пока не поздно? Приложить все усилия?

Слёзы и страдания необходимо оставить в прошлом ради будущего.

Я могу попробовать пойти против квертиндского промысла. Развернуть направление одной-единственной дороги.

И начну с того, что постараюсь не допустить этой войны. Пока ещё мы оба здесь, в мирном настоящем, я не должна сдаваться.

— Йоллу, — ровно позвала я, — подай консульскую мантию и проводи меня в Колонный зал. Верховный Совет не может ждать.

— Да, ваша милость, — с яростным энтузиазмом покорился рудвик. — Я мигом… Я сейчас… Вы снова в себе, и это главное. А всё остальное — просто скорлупа на кислой бражке, лу-лу.

***

Тугой узел волос на затылке усиливал головную боль. Тяжёлая бархатная мантия норовила сгорбить плечи, и даже это крохотное сопротивление давалось с трудом. Но я сидела ровно, ничем не выдавая слабости, и уже целый час слушала речи консулов.

— Расставлены посты по всему западному тракту, — отчитывался Партимо Батор. Его унизанные перстнями пальцы с трудом переворачивали листы пергамента. — Уверяю вас, срыв поставок для армии останется единичным случаем. Отряды Ордена Крона будто имеют портальных привратников под каждым кустом или впрямь летают сквозь пространство, подобно их мистическому идолу. Но теперь каждый куст на дороге охраняется. Больше удел Батор не допустит такой оплошности. Поставки налажены.

— Гхм, — одобрительно хмыкнул генерал лин де Голли. — Армия Ордена Крона под Норреспондом разбита, город почти не пострадал. Из отчётов вы могли знать, что жители возвращаются в свои дома и обретают веру в наше правление. Стараниями консула лин де Блайта разгромлены четыре Приюта и обнаружен военный лагерь на границе Иверийского престольного округа. К утру он будет уничтожен. Преторий наконец-то действует решительно.

— Хорошо, — я прикрыла веки.

Осенний день благословил Иверийцев, выложенных в мозаике над столом Верховного Совета, медовым светом. Купол Претория сиял, и разноцветные блики рассыпались по Колонному залу. Странное смятение молчаливо опускалось на заседание. Пылились под куполом ажурные карнизы, чередовались на стенах весы с семизубчатыми коронами. Стул экзарха пустовал.

— Накануне вечером тело хьёль-амира Махди ад Хадзина было доставлено на родину, — едва слышно проговорил консул Дилз. — Конечно, они узнали о его гибели задолго до этого и реакция не заставит себя ждать. Таххарийцы не любят откладывать приговор. Скоро мы получим их ответ.

Скрипнули ножки стула по паркету, и Витта Лампадарио тихо зашептала молитву. Но никто из членов Верховного Совета не посмел высказать претензию или упрёк тому, кто сидел по правую руку от меня.

Он был в чёрном. Не в бордовом сюртуке, как Партимо Батор, не в военном мундире, как генерал лин де Голли и уж тем более не в консульской мантии. Кирмос лин де Блайт выделялся за столом Верховного Совета, как ворон в стае снегирей. То, что ещё вчера он был радушным хозяином и приятным собеседником, казалось таким же нереальным, как далёкое прорицание из прошлого. В Колонный зал явился не наместник полуострова Змеи, не наследник аристократического рода Блайт и уж точно не заботливый ментор, а именно Чёрный Консул. Ненавистное ему звание как нельзя лучше подходило к образу этого мужчины.