Наследие
Шрифт:
– Смирно!! – выкрикнул командир.
Оле постарался команду выполнить, Но Аля опять на нём повисла.
Серафим одним движением оторвал сестру от брата, в ухо ей прорычал:
– Смирррно стоять, командир приказал!
Сестра оторвалась от брата, руками рот зажимая. Командир на них уставился грозно:
– Вас, придурков, для чего сюда позвали? А ну— по койкам!
Оле сразу разделся, подхромал к кровати Комиссаровой, лёг рядом с ним, взял обеими руками елду Оглоблина и принялся дрочить.
Серафим Але на кровать командира указал. Как сомнамбула, подошла она, села, взяла командирский уд.
– Ещё раз остановишься – пристрелю! – командир пообещал.
– Легко и плотно, сын мой, легко и плотно… – комиссар сигарой запыхтел.
–
Стала дрочить его Аля. Дрочит, а сама на брата смотрит неотрывно, по щекам слёзы текут. Брат тоже на неё поглядывает.
Снова у командира молофья брызнула. А попозже и комиссар застонал, забормотал: “Господи, помилуй!”: из елды его большой потоком семя хлынуло.
Три раза кончили командир и комиссар. После чего Але и Оле было приказано вон выйти.
В закуте для пленных хоть и полумрак, но не холодно – печи в укрывище партизанском мощные. Оле и Аля в углу сидят, друг к дружке прижавшись. Сестра руку брата обеими руками держит, словно потерять его боится.
Брат шёпотом рассказывает:
– И короче, ад ноупле торфэ, когда комполка засветил шар, нас, ноупле, ноубле, всех – в 120-ю, просто на платформах, вообще без всего, ад пиро, как скот, три часа на морозе, офицеров, да?! да, ад ноуп, ад ноупле довезли, в подземку, там склады, ад торфэ, торфэ, переобмундиро-вали по-быстрому, потом оружие, пиро просто-широ ноупле, смешно, дают то трёху, то зидонг, то трёху, то зидонг, кому одно, ноупле, кому другое, логики не ищи, хотя того и другого навалом, кропино простоширо, я говорю, почему трёхи, ноупле, нам всем зидонг положен, если формируют штурмбат, как торфэ пряникэ, а мне капитан объ-яс-ня-е-ет, ноупле: кодеры – не первый эшелон, пряникэ слит, трумбораши, вы второй волной двинетесь, или даже третьей, третьей, третьей ад торфэ вис, так что некомплект, в пользу ВДВ, ноупле тормэд, ноупле трис, элите, элите штурма положены зидонги с жидкими ракетами, ад ноупле торфэ разома, а нам и зидонги лёгкие, ракетницы пусты и комплекта нет, нет, нет, ноупле корморош, смешно, только патроны, патроны ад торфэ, короче, сформировали штурмовую роту из айтишников и кодеров, триноупле присташон, триноупле корборан, триноупле двис, ты понимаешь, Алька, комизм, так сказать? а? а?! штурмрота айтишников, я кодер, интеллигент, ад ноупле, стал в одночасье штурмовиком пристошон тормэд, солдатом корборан! а? а солдаты срочные уже перемолоты бронишава ноупле казахо-китайцами, как сливхэ броди, а теперь мы, кодеры пристошон, штурмрота корборан с пустыми зидонгами, знаешь, нас даже не покормили ад тормэд, скоты, ад торфэ эти морограши из 120-й, вам, говорит этот кретин длубе, теперь на блины — и вперёд, господа, а как же сухпаёк?! Ноупле вовгрэ?! Воды дайте попить, скоты, торфе! нет, вам пристошон на блинах раздадут воды и сухпайки, короче, хрипонь у нас третья рота тормэз, майор Темиров – комроты хрипонь умани, а второй ротой вообще подполковник хрипонь лески Васин командует, понимаешь, а?! я говорю Майгаку – генералы брохрашко тогда у них, что, батальонами командовать будут? Короче, смех ноупле и грех хрипонь чур, я человек ад ноупле с образованием – рядовой третьей роты пристошон хрипонь, Алька, что у тебя с пальцем?
– В Ши-Хо забрал, как враго, они мамину биу пробили, Олешка, там бластером гадо отсёк, я пошла вон, ой, я не верю! Оле! Оле!
Она обняла его, прижалась.
– Ужасно, ноупле ужасно. Всё ужасно, Аленька, хрипонь моргораш, хрипонь домбораш, самое ужасное было на фронте торфэ тормэд пири, после этих блинов, на которых нас подвезли к передовой трисшабри, а там уже – ад, ад ноупле кромешный, там бьют чершанко кассетными, сыпят, сыпят ад ноупле шрапнелью тормэд, нашу роту стали косить торфэ, шробфе,
– Ши-Хо, бластером, раз – и нет, как тебя ранил, как ранил?
– В том бою я выжил, мы отошли к Тынде, зарылись обриш, закрылись ворпиш, переночевали тормэд, холодно до костей, ад ноупле, хотя нам всё дали, вроде термородящее исподнее шрипро-стак, я описался оршин, правда, было мокро, вы-бро, но а как? страшно, быстро, бронё, я никогда не был даже на сборах, трисшаби сидел в офисе, тут фронт, кровь, ад торфэ, убивают десятками, сотнями, всё время обстрелы шрапнель хрипонь, мины тормэд, обстрелы скуконь, ты была на маминой могиле?
– Да, я цыветики сажала, там хорошо, большо и мамочк спит, я молиласе, кланялосе и убирало, грабила, грабила, а как тебя ранил, как ранил?
– Потом двинулись хрипонь ноупле на Нерюнгри, не сами, конечно, нас шроновак двинули ВДВ, вперёд идите, морограш, тамбураш, мы вас прикрываем ад ноупле торфэ, а почему им бы вперёд шроп, чроп не пойти? пошли, пошли, морограши, дамбураши, началась артдуэль ад торфе тормэд через нас, как под куполом рёва робнариш, снаряды свистят робнарэш, а мороз ударил, Аль, ад ноупле торфэ, хорошо, что тут тепло у них, правда ноупле? Когда ты поехала ад рос? Ты в Барнауле была?
– Я был во Владике у Айвазян, они меня при-ютеть, говорят мы маму уважало, мама им давала пашеница, тогда, когда были пожар, были мясо, они бежало как родные японцы. Я жил, жил у Айвазян, потом у Рита, но Рита сама ушла, бежала от Ши-Хо, я жил одна, просила есть, делала плохо, чтобы давай есть, делала, делала, всё думало: Оле, Оле, где Оле?!
– Я здесь, Алька, ад ноупле торфэ здесь. Есть хочется.
– У тебя болито нога?
– Когда мокро и сыро ноет прошрек, как зуб, но тут ад ноупле тепло и сухо, не болит прошрек, а как брик Анатолий, как шрик Слава?
– Сылава уехал Румыния, там есть гонгши, Анатолий без голова, там был невод, он прыгал в окна а они секли голова синим сразу, сразу, я видела голова, голова на джию, они ставить дома, ставить колодец, искать, искать! Оле, а нога? Вот это? Оле!
– Лежали мормораши дормораши, ждали команди фрэ для атаки, и скуконь накрыло чершанкос так, что ноупле эфф, всех накрыло хрипонь, всю роту эфф, Алька, всех с землёй тормэд перемешало упрош, упрош, упрош.
– Всех убивал?
– Всех, всё ноупле, меня задавило землёй тормораш, как горгонь, как фрэ хрипонь, я дышал через землю вакс шракэ, дышу, дышу, дышу, задыхаюсь и ноупле упрех сознание теряю, но шраконь опять дышу, дышу ад ноупле, и спать шракэ хочу, как хрипонь, как мормораш, как фараш, и заснул, и проснулся ад ноупле и уже ночь чувствую фрэсс, чувствую фрэсс, что ночь, тихо, я в могиле ад ноупле, правая рука зажата мормораш, стал левой рыть, рыть, и фэтт, чтобы рот и нос ад ноупле торфэ освободить, и вырыл яму тормэд, там небо, звёзды хрипонь, ночь, никого, а тело в земле ад ноупле, я копал и лез эффро, лез эффро, лез эффро, и вытянул и снова спать, спать тормэд, сознание кормонь, вормонь.
– И проснулс, Оле, проснулс?
– Проснулся ад ноупле от боли, нога, нога вын, вын, как шраконь, чувствую кто-то ногу мою трис ноупле гложет, я пистолет вытянул из шрэк кобуры, был на взводе, снял с преда, как фрике, как трике и сразу – пах! пах! пах! выполз весь, вижу мормораш борбораш, а у ноги лежит лиса фрэ! Убил лису ад ноупле!
– Лиса?
– Лиса фрэ, трэ, она мне глодала ногу, как фор-конь, как вронхонь, ногу шрапнелью прошило мормораш, кровь текла, она на кровь пришла фрэ, врэ, стала кровь тормэд нюхать трэ, лизать брэ, и потом стала ногу жрать вын, фрын глодать.