Наследие
Шрифт:
Он пробежал между деревьями, снова притаился прислушиваясь, и вышел на границу луга. Хозяйку Лоэль не увидел, на лугу ревел смерч, закручиваясь черной воронкой освобожденной Силы. Он разрастался, набирая обороты, поднимался выше, уже доставая верхушки деревьев, гнувшихся под напором неудержимой мощи. Листва и срывалась с ветвей, увлекаемая в силой смерча, ломались сучья, но их оглушительного треска не было слышно за ревом Силы. Птицы и звери спешили убраться подальше от смертельно опасной воронки. И только белоснежный каяр замер на границе леса и луга, не желая покидать хозяйку. Он улегся на траву и настороженно следил за черной раскручивающейся спиралью.
А в центре воронки стояла хрупкая рыжеволосая женщина с глазами, заполненными тьмой. Она стояла вскинув кверху руки и подняв лицо к небу. Подол платья, покорный ветру, метался из стороны в сторону, задираясь и обнажая стройные, широко расставленные ноги. Лента давно слетела с волос, и теперь они хлестали женщину по спине, плечам, лицу. Но она не замечала, ничего не замечала, все больше погружаясь в воспоминания, и по бледному лицу текли слезы…
— У нас все получится, Ви.
Дорб стоял за ее спиной, ласково поглаживая обнаженные плечи широкими теплыми ладонями. Его дыхание слегка шевелило волосы у виска. Мужчина поцеловал ее, и Виалин закрыла глаза, впитывая легкие касания жестких губ. Руки Дорба сошлись на ее груди, сильней притискивая к его телу, и подбородок накрыл черноволосую макушку женщины. Они замерли так на какое-то время. Молчали, глядя в окно очередного временного жилища, куда привела их дорога.
Бегать и прятаться надоело. Эрх раз за разом находил беглецов, приближался, и снова исчезали, зная, что придет время, и отголоски его гнева долетят до них. Виалин судорожно вздохнула и развернулась, лицом к своему мужу. Она поймала взгляд светло-зеленых глаз, прикрытых опушкой рыжеватых ресниц. Дорб смотрел на нее, не отрывая взгляда, и в глазах его плескались любовь и нежность. Он не чаял души в своей молодой супруге, и женщина знала это, принимая чувства мужчины с благодарностью и отвечая со всей страстью, на которую была способна.
Шагерд не был красив и на сотую долю, как его друг Эрхольд Дархэйм, но черты его дышали мужественностью, скрытой силой, и Виалин наслаждалась ощущением своей защищенности рядом с Дорбом. Льнула к нему, тянулась, как цветок за солнцем. Любовалась чуть волнистыми каштановыми прядями, часто играя с ними, наслаждалась, глядя на широкоскулое лицо с тяжелым подбородком. С удовольствием проводила невидимую линию кончиком пальца от широкого лба, между густыми бровями через нос с маленькой горбинкой, обрисовывала жесткие губы и заканчивала линию на подбородке, царапаясь о небольшую щетину, успевшую отрасти за ночь.
Любила ли она того, кто помог ей бежать, став защитником, зная, что расплатой будет смерть? Да, любила. И благословляла каждое мгновение, проведенное с Добрбертом. Они, наверное, могли бы быть счастливы до конца своих дней, если бы… Впрочем, тогда они верили, что будут счастливы долго, и часто представляли, какими будут их дети, сколько их будет…
Надрывное рыдание вырвалось из груди женщины, и смерч взревел еще сильней, вырывая с корнем одно из ближайших деревьев, ломая пополам второе. Фиалка, закрыла глаза, стискивая зубы до ломоты в челюсти, вспоминая их последнюю ночь. Кажется, никогда еще Виалин не сгорала так, как в те последние мгновения их страсти, отчаянной, болезненной, обреченной…
— Все получится, — повторил Дорб. — Вот увидишь, скоро он от нас отвяжется, и мы вздохнем полной грудью. Уйдем в тихое место, где будем только ты и я.
— В лес, — улыбнулась Виалин. — Хочу в лес.
— Значит, в лес, — он рассмеялся и склонился к приоткрывшимся навстречу женским губам.
Ее ладони скользнули по широкой груди мужчины, чувствуя, как под пальцами ускоряет свой бег преданное любящее сердце. Виалин приподнялась на носочки, прижимаясь к мужу всем телом, ловя его дыхание, ставшее сейчас прерывистым, огладила плечи и запустила пальцы в чуть жестковатые волосы. Она задохнулась, когда кольцо рук Дорба сузилось настолько, что стало тяжело дышать. А через мгновение он приподнял женщину, и она оплела его талию ногами, скрестив их за спиной.
Не разрывая поцелуя, мужчина донес свою молодую жену до неширокой грубой кровати и уложил на спину, нависнув сверху. Виалин снова потянулась к его губам, но Дорб оторвал от своей шеи женские руки, сжал оба запястья одной ладонью и завел их за голову женщины. Вторая ладонь мужчины заскользила по телу Виалин, задев напряженные от возбуждения соски, огладив плоский живот, бедро. Затем накрыли увлажнившиеся губы ее лона, погладили средоточие ее желание, и женщина, застонав, выгнулась ему навстречу.
Губы Дорберта поймали ее стон, заглушив поцелуем. Он целовал ее шею, грудь, оставляя красные отметины. Играл языком с сосками, втягивая их в рот, прикусывал, снова ласкал языком, доводя Виалин до неистовства и не позволяя освободиться от хватки и ответить ему. И когда ее тело выгнулось дугой, подвластное оргазму, обжигающим жаром пронесшимся волной в крови, мужчина вновь поймал изломленный в сладостном крике рот, терзая немного жестким чувственным поцелуем.
Он вошел в нее, не давая выдохнуть от едва схлынувшего удовольствия. Тугой напряженный член заполнил лоно Виалин, заставив ее вновь вскрикнуть и податься навстречу. Дорб почти покинул ее тело, неспешно скользя между влажных стенок, а после рывком вошел вновь, наконец, освободив руки жены. Он нависал над Виалин, продолжая свои двигаться в ней, то наслаждаясь неспешным скольжением, прикрыв глаза и откинув назад голову, то начинал вбиваться в ее тело, жадно следя за тем, как искажалось гримасой страсти красивое лицо женщины. Стонал, ощущая, как ее ногти впиваются в кожу. Снова подводил к черте, за которой начинался упоительный полет к наслаждению, но замирал, так и не дав ей сорваться, вновь возобновляя мягкое скольжение, сводя с ума поцелуями, сменяя почти невесомые касания на жесткие засосы. Облизывал губы Виалин, ловил ее язык. Смеялся, когда все еще голодная женщина прикусывала его губы, подбородок, плечи. Впивалась ногтями в ягодицы, яростно шипела, вынуждая двигаться быстрей и жестче.
И он отвечал на ее желания, сгорая в огне, в котором пылала Виалин. Упивался ее наслаждением, а после сорвался сам, задыхаясь от невыносимой щемящей нежности, когда увидел ее еще затуманенный страстью, но благодарный взгляд…
Фиалка упала на колени, и смерч начал таять, расползаясь по ночному лугу рваными клочья черного тумана. Руки безвольно опустились вниз, плечи поникли, и рыдания перешли в судорожные всхлипы, а вскоре и они затихли. Женщина уперлась ладонями в землю, склонила голову и теперь мерно раскачивалась, продолжая вспоминать то, о чем старалась не думать последние четыре года, с тех пор, как…
Бежать было легко, предвкушение скорого освобождения подстегивало, рождая охотничий азарт, который не должна чувствовать преследуемая дичь. Но охотником в тот день была именно она. Виалин бежала к утесу, нависшему над рекой. Именно там она определила место встречи со своим преследователем. Она позволила Эрху найти их следы с Дорбом, и сейчас почти не скрывалась, выставив для Дархэйма ловушки, которые он с легкостью уничтожал, приближаясь с неотвратимостью самой судьбы.
Скоро… Совсем скоро все закончится, и начнется настоящая жизнь, в которой не будет болезненной страсти Эрхольда Дархэйма, не будет его признаний, не будет попыток подчинить, не будет взгляда, рвущего душу безысходностью. Еще немного, еще… Главное, чтобы поверил. Боги, пусть он поверит! Пусть увидит то, что Виалин хочет показать, а потом…