Наследие
Шрифт:
— Эрх, катись в Бездну! — выкрикнула она.
— Я отдамся последнему нищему, только не тебе.
— Я отдамся последнему нищему, только не тебе! Ты никогда меня не получишь…
И он вошел в нее, крепко сжав бедра, толкнулся, одним ударом проникая до упора. Заполнил собой жаркое, истекающее влагой лоно, и на мгновение замер, смакуя ощущения.
— Эрхольд, — прохрипела Ингер, первая начиная движение.
— Эрх.
— Катись в Бездну, Эрх! — заорала она, больше не в силах играть в его странные игры. — Возьми меня или сдохни!
Не сдох. Хрипло рассмеявшись, лорд почти покинул изнывающее женское тело и вновь вогнал член до основания. И снова, и снова. Он брал ее резко, жестко, причиняя боль, но Ингер упивалась ею, впитывая в себя острое удовольствие, что дарил ей черный лорд. Еще один резкий болезненный толчок, еще, и женщина закричала, оседая на колени, не в силах удержаться на ногах. Эрхольд опустился следом, перевернул на спину и снова заполнил собой извивающуюся женщину.
Из-под полуприкрытых век он следил за тем, как кривится ее лицо от наслаждения, слушал крики и… представлял другую. Мужчина так ясно увидел ту, к кому когда-то пылал такой же болезненной страстью, как сейчас женщина, извивавшаяся под ним. Только его страсть была настоящей, рожденной не кровью Виллианов. Эрхольд закрыл глаза, нависая над Ингер. Толкнулся в последний раз и застонал, содрогаясь от острого удовольствия, захватившего его. Впился в губы любовницы, остервенело целуя ее, пока волна наслаждения не отпустила, выжав его до капли. После откатился в сторону и накрыл лицо ладонями, желая продлить миг самообмана.
— Эрх, — Ингер приподнялась на локте, с нежностью коснулась плеча и услышала злое:
— Эрхольд. Не смей назвать меня сокращенно, пока я не разрешу тебе. — Он убрал от лица ладони, поднялся на ноги, натянул штаны и велел, не глядя на женщину. — Теперь уходи, мне нужно остаться одному.
— Э…
— Убирайся! — заорал лорд.
Ингер испуганно пискнула, вскочила на ноги и устремилась к дверям. Уже на выходе она обернулась и вздрогнула. Никогда она еще не видела, чтобы Эрхольд страдал, но сейчас его лицо было искажено мукой, и это отозвалось в душе леди Илейни уколом мстительной радости. Она поспешила скрыться, пока колдун не увидел злорадства в ее глазах. Дверь закрылась, и Эрхольд остался один.
Мужчина подошел к каминной полке, оперся на нее ладонями и простонал. Все вернулось. Его наваждение, его страсть, его боль — все вернулось. Эрхольду казалось, что за эти годы он избавился от чувств, лишавших его возможности дышать полной грудью. Он думал, что, наконец, научился жить без нее, но всего одно подозрение, один единственный случай, когда кому-то удалось переиграть его, и вот он уже целует мертвое тело и загорается от образа потерянной возлюбленной, оживляя в памяти все, что она выкрикивала отвергнутому влюбленному.
Она никогда не понимала и не разделяла его любви, никогда не отвечала на его страсть. Избегала, пряталась, лгала, лишь бы удержать на расстоянии. За что? За то, что готов был положить мир к ее ногам? За то, что любил больше жизни? За то, что мог уничтожить любого, кто посмеет пойти наперекор их счастью? За что?!
Черный лорд махнул рукой, в ярости сметая все, что стояло на каминной полке. После поднял взгляд на зеркало, висевшее над камином, оскалился, глядя на свое отражение, и выкрикнул:
— Явись!
Зеркало безучастно отражало бледное мужское лицо с горящими серыми глазами, жадно вглядывающимися в чистую гладь. Никто не явился, ничей образ не шагнул из призрачной глубины. Тряхнув волосами, Эрхольд подавил все чувства, обуревавшие его. Нельзя показывать слабость даже духу. Он не позволит ей увидеть, что рана все еще кровоточит. Мертвые бывают слишком жадными до живых чувств, стремясь поглотить извне то, что не могут уже ощущать сами. Ей его чувства не были нужны, пока в теле теплилась жизнь, значит, не получит их и мертвой.
Эрхольд вернулся к креслу, развернул его к большому напольному зеркалу, расслабился и ровно произнес:
— Виалин Шагерд, призываю тебя.
Ему не нужны были долгие ритуалы, не нужны заговоренные свечи, не нужны проводники, пентаграммы и прочие атрибуты, используемые другими магами. Эрхольд знал дорогу в мир мертвых, он был связан с их миром, управлял душами, приказывал телам. Смерть была черному лорду верным союзником. Его кровь открыла ему эту дверь еще в детстве. Поэтому Эрхольд лишь выбрал дорогу, по которой должна была прийти, вызванная им душа, постучался и замер в ожидании.
Томительно долгое мгновение зеркальная гладь оставалась чистой, мужчина даже успел нахмуриться и недовольно поджать губ. Но вот зеркало подернулось сероватой дымкой, помутнело, и лорд увидел тень, скользящую в тумане. Тонкий женский силуэт с развивающимися длинными волосами. Эрхольд стиснул подлокотники, усмиряя бешеный бег сердца. Он кусал губы, заставляя себя расслабиться и не вглядываться так жадно в потусторонний облик своей возлюбленной, но, как он не старался, дыхание перехватило. И когда из зеркала шагнула полупрозрачная молодая женщина, он простонал:
— Виалин.
Она выглядела совершенно безучастной к тому, кто ее позвал. Замерла рядом с зеркалом, глядя пустым взглядом черных глаз сквозь мужчину. Руки безвольно висели вдоль тела, волосы окутывали тело черным плащом, и Эрхольду захотелось подойти и откинуть их на спину, чтобы любоваться контурами ее тела. Но он остался сидеть на месте, зная, что все рано ничего не выйдет, и дух просто развеется, если его коснуться.
— Ты узнаешь меня? — спросил черный лорд.
— Да, Эрх, — бесцветно отозвалась она и снова замолчала.
— Как ты? — вопрос был глупейшим по своей сути, но Эрхольд никак не мог найти слов, не мог придумать ответа, даже не мог понять, зачем призвал ее.
— Мне спокойно, — все же ответила Виалин.
— Ты… — голос сорвался, и мужчине пришлось откашляться. — Ты простила меня?
— Духи ничего не чувствуют.
— Но помнят.
— Да.
Эрхольду отчаянно хотелось встряхнуть ее, услышать прежние дерзости, хотя б просто увидеть огонек в глазах, но и это было бесполезно.
— Я бы хотел, чтобы ты осталась жива, — наконец, произнес мужчина. — Мне не хватает тебя.