Наследницы Белкина
Шрифт:
Вернувшись тем же принудительным способом в гостиную, я постарался затеряться в толпе.
Разгоряченные гости продолжали обсуждать мороженое, когда появилась невеста. Это появление, обставленное весьма изящно, с разумной долей драматизма, осталось почти незамеченным. Только когда Котик, взглянув на дочь, поперхнулась и закашлялась до слез, у гостей зародилось и стало крепнуть подозрение, что в сценарии праздничного вечера произошли незапланированные перемены. Тревога
А между тем Алиса выглядела как обычно, за исключением уже знакомого многим подвенечного платья и прелестной, бритой наголо головы.
Первой вскрикнула парикмахерша. Глубокий трагизм произошедшего в тончайших нюансах отразился на ее помертвевшем лице. Зажав рот рукой, она стала медленно и неумолимо оседать. Ее подхватили и, бледную до синевы и еще продолжающую синеть, уложили на диван.
— Это что такое? — срываясь на хрип, взревела Котик.
— Бритый череп, — фыркнула ее сестра.
— Фрондеж с выпендрежем, — предложил альтернативную версию Лебедев.
— Новая стрижка, — беззаботно сказала Алиса, оглаживая непривычно матовую голову.
Круговорот питья и еды приостановился. Все замерли, не дожевав, не проглотив, занеся шпажку с креветкой над фуршетным столом, — немая сцена, лишний раз подтверждающая жизненность классических образцов драматургии.
— А что, мне нравится. В ногу со временем, нарушил трагическую тишину Лебедев.
— И не жарко, — добавил кто-то.
Истощенная дневными надрывами, Лебедева разразилась очередным безудержным потоком слез, всхлипывая и бормоча что-то жалобное и горькое в носовой платок.
— Какое платье! — дипломатично заметил кто-то из гостей. — Какой обворожительный цвет!
Его азартно поддержали:
— Электрик.
— Беж.
— Перламутр.
— Сизый.
— Белый.
— Горькая редька! — отрезала невеста.
Из темного угла пушечным залпом грянуло: «Горько! Горько!» Его нестройно подхватили.
— У нас в саду был фонтан, — перебила неурочную пальбу невеста, и с торжественным, хмурым лицом продолжала: — Очень старый, с изумрудной водой и золотыми рыбками. Но Пупсику он показался недостойной иллюстрацией его материального достатка, и он соорудил на месте фонтана гипсовую образину с музыкой и амурами. А золотые рыбки исчезли.
— Золотые? Эти раздутые головастики? — возмутилась Котик.
— Топорные амуры, очевидно, больше соответствуют вашему представлению о прекрасном?
Приглашенные увлеченно наблюдали за неравным поединком: дудочка против ударов гонга.
— Горько! — снова вмешалось требовательное тремоло из угла.
— Не смеши! Твои рыбки были страшные и черные, как… как…
— Как рояль, — нашелся неунывающий отец жениха, которому в обществе граненого стакана было чрезвычайно весело.
Мать жениха, уткнувшись в платок, нервно икнула. На обоих зашикали.
— У жителей Огненной Земли есть симпатичный обычай: молодые, подрастая, убивают и съедают стариков…
— То же и у богомолов, — авторитетно заверил Лебедев, залпом осушив стакан.
— Что ты хочешь этим сказать? — вскипая на глазах, заклекотала великанша, тяжелой поступью надвигаясь на дочь.
В ее глазах искрились вспышки, по своей жуткой красоте сравнимые только с базальтовой лавой. От ее каблуков на ковре оставались глубокие вулканические воронки.
— Что в иных европейских семьях происходит ровно наоборот.
— Конфликт поколений, — кивнул неугомонный Лебедев.
На глазах у гостей развертывалась апокалипсическая картина с лавой и магматическим заревом; они слышали багровый рев небес лучше, чем живописно застывшие персонажи Брюллова.
Котик клубилась, плюясь пеплом и раздаваясь в плечах.
— На что ты намекаешь? — грохотала она.
— Что скоро от меня останутся рожки да ножки. Белая берцовая кучка, — сказала Алиса и бесстрастно добавила: — Гнусные выи. Ненавижу.
— С ума сойти, — увлеченно резюмировал Лебедев.
Все застыли в торжественной тишине, ожидая реплик, занавеса, конца света. Вместо апокалипсиса на головы зрителей обрушилось язвительное:
— Что за шум? Здесь все рехнулись?!
В дверях стояла крохотная, желтая, похожая на бедуина старушонка: смуглое до черноты лицо, пронзительный взгляд, дремучие брови, седая жесткая растительность над губой, просторное синее платье-туника — бедуин злой и, судя по цвету одежд, незамужний. Цельность образа нарушала огромная, похожая на журавлиное гнездо шляпа, которая грозно колыхалась.
Над гнездом застенчивым кукушонком навис хозяин дома.
— Мама, это гости. Гости, это мама, — прокуковал он.
В разреженном воздухе всеобщего безумия эта нехитрая фраза прозвучала почти целительно.
— Я не просила меня знакомить, — сварливо повела гнездом старуха. — Я спросила, что за шум. Алиса, это ты, что ли?
— Алиска буянит, — донес преданный брат, боязливо выглядывая из-за могучей спины Пупсика.
— Артурчик, ступай-ка лучше в детскую, к Кате и Леше, — впервые за вечер разомкнул уста загадочный шурин Котика.