Наследник имения Редклиф. Том второй
Шрифт:
— Разв вы не знаете, какой онъ добрый и какъ скоро у него проходить сердце? — возразилъ Гэй.
— Пусть онъ покрайней на виноватаго сердится, а не на Лору. Вы говорили мн, кажется, что она похудла и упала духомъ.
— Зачмъ вы не дома! Эмми утшила бы ее и успокоила, — тоскливо замтилъ Филкппъ.
— Мы удемъ, лишь только вы окрпнете, ласково говорилъ Гэй. — Позжайте къ намъ, въ Рэдклифъ, мистеръ Эдмонстонъ долго сердиться не въ состояніи; какъ только его гнвъ остынетъ, вы тотчасъ явитесь къ нему и получите прощеіне.
— Я готовъ все выстрадать, лишь бы спасти ее, со вздохомъ
— Перестаньте говорить, вы очень утомлены, — сказалъ Гэй: — замтивъ, что нервное раздраженіе Филиппа увеличивается. — Вамъ нужно стараться поскоре оправиться и ухать съ нами домой. Не приходите въ отчаяніе, дло ваше еще не проиграно, мы съ Эмми ршили, что часть состоянія ея достанется Лор и Шарлотт; впрочемъ, теперь нечего объ этомъ толковать, вы ужъ черезчуръ много говорите сегодня.
Филиппъ былъ дотого слабъ, что не могъ ясно сообразить, что именно такое сказалъ ему Гэй; но слова его: дло ваше еще не проиграно очень его успокоили; онъ замолчалъ, повернулся и закрылъ глаза. Гэй побжалъ къ жен:- Эмми, сказалъ онъ ей грустно, — я все узналъ: то, что мы думали о Лор, - справедливо.
— Теперь я вижу, что Чарльзъ умне всхъ насъ! воскликнула Эмма.
— А что? Разв онъ что-нибудь подозрвалъ? съ изумленіемъ спросилъ Гэй.
— Не знаю, но братъ часто говорилъ, что Лора умна не но лтамъ, что рано или поздно природа возьметъ свое и что сестра, какъ онъ выразился, выкинетъ какую-нибудь штуку. Филиппъ, значитъ, во всемъ теб признался? сказала Эмми.
— Да, дорого ему стоило признаніе, но онъ открыто, благородно высказался. Онъ собирается даже написать объ этомъ твоему отцу.
— Такъ это правда? Какъ мама будетъ огорчена! воскликнула Эмми. — Не думаю, чтобы имъ позволили жениться. Бдная Лора! Каково ей было слушать все, что говорилось у насъ о Филипп. И онъ-то хорошъ! еще позволяетъ себ другихъ учить и осуждать. Это ужасно!
— Бдность заставляетъ человка ршиться на то, на что онъ никогда бы не ршился при другихъ обстоятельствахъ, — задумчиво сказалъ Гэй.
— Не извиняй его, мой милый, — возразила Эмми. Не грхъ ли ему было сдлать Лору несчастной и заставить ее ршиться на такую непозволительную вещь. Бдная моя сестра! немудрено, если она была сама не своя. Нтъ, я ршительно не могу простить Филиппа, заключила Эмми со слезами на глазахъ.
— Ты простишь ему все, когда увидишь, какъ онъ перемнился и постарлъ, — замтилъ Гэй. — Его узнать нельзя, я увренъ, что его лицо тебя поразитъ, когда ты завтра пойдешь къ нему съ визитомъ. Докторъ говоритъ, что теперь его болзнь не прилипчива.
— Я все время буду думать о Лор, глядя на него, — сказала Эмми.
— Да, тяжело было бы ей смотрть теперь на Филиппа. Однако, Эмми, что жъ ты думаешь сдлать, если я перевезу его къ намъ въ Рэдклифъ? Ты съ нами останешься или отправишься въ Гольуэль, утешать Лору? спросилъ Гэй.
— Я поду отъ тебя тогда только, когда ты меня прогонишь, — возразила Эмми. Но какъ же ты собираешься привезти къ себ больнаго гостя, когда мы еще не знаемъ, есть ли крыша на нашемъ дом или нтъ? Кстати о больномъ: что онъ теперь длаетъ?
—
— Не мшало бы и теб хорошенько выспаться, вдь ты 2-хъ часовъ не заснулъ посл безсонной ночи, нжно замтила Эмми.
— Я начинаю думать, что сна не существуетъ, шутя сказалъ Гэй. Я очень хорошо обхожусь безъ него.
— Ты такъ думаешь? По Шэнъ никогда не нашелъ бы твоей головы прекрасной съ этими багровыми пятнами подъ глазами. Похожъ ли ты теперь на сэръ Галахода? Нтъ, мой другъ, поди лягъ, я теб почитаю что нибудь, можетъ ты и заснешь.
— Пойдемъ лучше погуляемъ, возразилъ Гэй: — тіенерь такъ прохладно, хорошо.
Во время прогулки, они вдвоемъ обсудили очень серьезно положеніе Лоры и Филиппа, и ршились употребить вс усилія, чтобы отвратить отъ нихъ гнвъ отца, примирить обоихъ со всей семьей и помочь имъ существеннымъ образомъ, пока Филиппъ будетъ подвергнутъ неизбжному остракизму. Эмми тревожилась боле всего за мать, зная, что ея нжное, любящее сордце съ трудомъ перенесетъ обманъ своего любимца Филиппа.
На слдующій день, было воскресеніе; погода стояла великолпная; свжій сентябрскій втеръ дулъ слегка изъ-за горъ и придавалъ воздуху какой-то особенный ароматъ. Эмми и Гэй чувствовали непонятную отраду на сердц; имъ казалось, что мимо ихъ пропронеслась грозная туча и настали ясные дни. Эмми принарядилась, по просьб мужа, передъ тмъ какъ ей идти къ Филиппу. Оня велла себ приготовить кисейное платье, убранное блыми лентами, вынула завтный браслетъ, подаренный ей Чарльзомъ, и серебряную, рзную, миланскую брошку, послдній подарокъ Гэя, одлась и сла у окна, любуясь на живописныя группы итальянцевъ, спшившихъ къ обдни. Мысленно Эмми перенеслась въ далекую Англію, и ей живо представилась, какъ дома проводятся воскресные дни.
— Ну, наконецъ-то! сказалъ Гэй, входя къ ней въ комнату. — Филиппъ измучился, приготовляясь тебя встртить. Я его шутя дразнилъ, что онъ ждетъ врно королеву, а не madame Amabel Morvile.
Гэй повелъ жену внизъ, отворилъ дверь, ведущую въ комнату больнаго, и громко доложилъ: Лэди Морвиль! имю честь ее представить.
Эмми взглянула на Филиппа и убдилась, что мужъ сказалъ правду: онъ страшно измнился. Филиппъ былъ совершенно блденъ, щеки его впали, лобъ отъ худобы и отъ рдкихъ волосъ сдлался еще больше. Глаза у него совсмъ провалились и, окруженные темными кругами, казались огромными. Онъ сидлъ въ постели, окруженный подушками, но дотого былъ слабъ и такъ тихо говорилъ, что Эмми стало жаль его видть. Онъ протянулъ ей блдную, худую руку, на которой ясно обозначались синія жилы, и отрывистымъ голосомъ произнесъ:
— Здравствуйте, Эмми! мы объяснились съ Гэемъ, онъ совершенно правъ. Простите, что я отравилъ ваше путешествіе своей болзнью.
— Вы не успли отравить его, потому что выздоровли, — отвчала Эмми, стараясь улыбнуться, между тмъ какъ слезы душили ея горло, — такъ ей было жаль Филиппа.
— Гэй, вы вдь мой церемонійместеръ, — продолжалъ Филиппъ, приподнимая немного голову съ подушки:- распорядитесь, чтобы вашей жен подали кресло.
Эмми смясь услась подл постели, между тмъ какъ самъ Филиппъ не спускалъ съ нея глазъ; онъ любовался ею какъ свжимъ цвткомъ.