Наследник императора
Шрифт:
– И что ты услышал? – прервал его Адриан.
– Обещание возглавить провинцию Дакию.
– Такой провинции еще нет, – сказал Адриан сухо.
– Видимо, к тому времени, как Сервиан сможет распоряжаться провинциями, Дакия в их списке появится.
Адриан помрачнел. Можно сказать, потемнел лицом.
– Он ведет себя так, будто ему кто-то нагадал императорский пурпур…
– Может быть, так и есть? – усмехнулся центурион.
– Вчера у дядюшки была очередная пирушка, – сказал Адриан. – Люди самые высокопоставленные, круг самый узкий. Консуляр Сервиан, да консуляр Лаберий Максим, да консуляр Лициний Сура [68] .
68
Консуляры (бывшие консулы) Сервиан и Лициний Сура были консулами 102 года, Лаберий Максим, в прошлом наместник Нижней Ме-зии и командующий одной из армий, – консул 103 года.
– И что Траян?
– Траян не сказал ничего. Зато Сервиан взвился, будто резвый пес ухватил его за ляжку. «Дакия – будет римской провинцией – и только провинцией! После победы мы не дадим ей своего царя!» – Он аж брызгал слюной. Никогда прежде не видел я его в такой ярости. Как будто кто-то собирался отнять его личные владения.
– Кто знает, – с нескрываемой ехидцей заметил Марк Афраний, – может быть, он полагает, что это – его личные владения, в будущем.
– Вообще-то Децебал еще правит Дакией…
– Это вопрос времени… Разговор может идти лишь об одном: какова будет судьба Дакии после падения Децебала – провинция или зависимое царство.
– И кого поддержал Траян?
Адриан на миг задумался:
– Неявно – Сервиана. Все понимают одно: пока юный Диег и юный Регебал живы – Дакия может сохраниться отдельным царством. Сервиан этого не хочет. И как мне показалось – Траян тоже.
– Отец должен их убить?
– Зачем же так явно? – зло усмехнулся Адриан. – Кто-то другой нанесет удар. Твой отец просто не будет мешать.
– Я ушел из дома в четырнадцать лет и поступил в легион, лишь бы выйти из-под власти отца, – сказал Афраний. – Когда меня охаживал дубинкой центурион, я думал лишь об одном: какое счастье, что меня бьет этот тупой ублюдок со сломанным носом, а не мой родной отец. Мать любила меня, но он свел ее в могилу, требуя вытравить плод и запретив ей рожать. Я помню – она, еще живая, лежала на кровати, а ткани вокруг были бурыми от крови. Отец схватил меня за волосы и выволок из спальни, не дав с нею проститься – как будто это я был виноват в ее смерти. Чуть что – он лично сек меня, да так, что я не мог ни сидеть, ни лежать, шрамы от тех ударов у меня до сих пор, раны легиона не смогли их закрыть – потому как в легионе я не получал ран в спину. В нашем доме один Пинакий относился ко мне по-доброму. Но он баловал меня тайком, когда отца не было рядом, а прилюдно изображал каменную неподкупность. Снисхождения в этом доме не было ни к кому и никогда. И вот я опять здесь! Знаешь, за что старик продал Клио? Нет? За то, что она пришла ночью в мою комнату, и я сдуру пообещал, что, став хозяином фамилии, отпущу ее на свободу. Дуреха по неосторожности разболтала кому-то мои слова. Понятно, женщина! Отец тут же решил продать Клио в лупанарий. А меня обвинил в том, что я замышляю его убийство.
– Послушай…
– Нет,
– От тебя в самом деле воняет – ты не помылся после тренировки с мальчишками.
– Будь болен!
– Тебе того же!
Спорщики, обменявшись гневными взглядами, разошлись по дорожкам гипподрома, но, пройдя по кругу, сошлись вновь.
– Ну что ж, отец теперь продемонстрировал лишний раз, что у меня ни над кем и ни над чем нет в этом доме власти. Послушай, я не хочу быть здесь… Я хочу вернуться в Мезию.
– Ты знаешь, это невозможно. Ты – центурион на службе Рима.
– Но почему? О, боги, почему?
– Ты говоришь – старик продал Клио, чтобы досадить тебе? – спросил вдруг Адриан.
И спешно направился к выходу с гипподрома.
– А, Мевия… – Увидев молодую женщину, Адриан вновь вернулся к своему игривому тону. – Ну как, ты уже подружилась с царевной? Клянусь Геркулесом, она милая особа, но может ни с того ни с сего пырнуть кинжалом – ты это тоже учти.
Адриан слегка поклонился Зинте, ухватил Мевию за руку и повел к выходу.
– У нее есть кинжал? – спросила гладиаторша, оглядываясь за застывшую у фонтана фигуру в белом.
– Наверняка. Не говоря о том, что стиль для письма тоже подойдет, чтобы всадить острие в горло.
– Мне надо забрать свои вещи, – сказал Мевия. – И еще я не могу бросить в своей конуре Хлою. Девчонка пропадет. К тому же она моя рабыня – разбрасываться своими вещами я не привыкла.
– Разумеется, – согласился Адриан. – Можешь, все можешь… Я не ограничиваю тебя в мелочах. Только, будь добра, зайди со мной в одно не слишком чистое место.
– Куда же? В общественные латрины?
– Примерно. В лупанарий.
– В лупанарий? Ты что, хочешь предаться со мной Венериным утехам в лупанарии? Право же, у меня есть комнатка – это, во-первых, а во-вторых, я на подобные услуги не соглашалась.
– Нам надо выкупить Клио. И мне почему-то кажется, что хозяина придется уговаривать это сделать. Ты умеешь уговаривать, Мевия? Приводить железные аргументы?
– О, да, – Мевия улыбнулась.
– Адриан! – окликнул его центурион Декстр, появляясь в перистиле внезапно, как из-под земли. – Идем, тебе стоит на это посмотреть. И Мевии тоже.
Центурион привел их в небольшой хозяйственный двор. Здесь находились кладовые, а во дворе стояли две зернотерки, и тут же была устроена пыточная для рабов. Сейчас к брусу-поперечине были подвешены сразу двое, и домашний палач хлестал их по очереди. Спины несчастных все уже были в крови.
Хозяин тоже присутствовал – сидел в кресле и наблюдал. Его телохранитель-фракиец стоял за креслом хозяина.
– Телохранителя зовут Орфей, – сообщил шепотом центурион. – Прозвище очень подходит к его зверской роже.
Физиономия Орфея была наискось пересечена двумя уродливыми рваными шрамами, а нос отрезан так, что осталась черная яма. На поясе охранник носил короткий кривой фракийский меч и кинжал – чуть короче меча. Сейчас Орфей поигрывал кинжалом, будто спрашивал – а не порезать ли мне этих рабов. Совсем чуть-чуть.