Наследник Рода
Шрифт:
– Так-то! Нечего мне тут… – вышло прерывисто и почти беззвучно.
Пришло понимание: скорость надо сбрасывать, иначе, добравшись до квартиры, в кровать упадет до смерти уставшая женщина, а не взбодрившаяся леди.
Подумано – сделано: пусть обгоняет, если так уж хочется.
Вероника перешла на легкую расслабленную трусцу, а затем и вовсе на шаг.
До тропинки, ведущей к дому, осталась ровно половина дистанции. Шагом пять минут… может, четыре: немного, если пройтись легко, без напряга… лучше в компании… можно одной, но вот только не с этим мерзким шлепаньем
Звук поступи неизвестного, который по невероятному совпадению тоже выбился из сил и продолжал плестись сзади, метрах в трех, не отставая и не приближаясь, начинал раздражать и даже злить: чего он прицепился, неужели места мало?
Вероника почувствовала неловкость, будто находилась под рентгеном, просвечивающим одежду насквозь… будто вообще была без одежды! Захотелось развернуться и залепить пощечину наглецу, бесцеремонно пялящемуся на ее фигуру.
– Похотливый кобель, – прошептала она и ужаснулась следующей мысли…
Растерянный взгляд заскользил по округе. Сумерки сгустились, и народ разбрелся из парка. Остались лишь притихшие утки, далекие голоса засидевшейся молодежи и тревожащие шаги за спиной.
«Чего ему надо? – уже довольно взволнованно подумала Пустынина, четко определив пол преследователя. – Чего он за мной увязался?»
Бежать не хотелось, ноги почему-то сделались ватными, да и гордость пока не была съедена паникой. Но страшновато… даже страшно… да что там – так жутко, что нет сил обернуться. А что, если… Времена нынче смутные – каждый за себя. Плохие времена.
Уже через несколько секунд Вероника не сомневалась: у нее серьезные неприятности.
Крутящаяся под ногами Земля, исчезнувший из поля зрения прохиндей по имени Марат, глубокая депрессия, искренняя обида – все отодвинулось на задний план, выпустив вперед страх, подогреваемый безжалостным гулким топотом, от которого не скрыться и не спрятаться…
До тропинки метров триста – недалеко, – но как ускориться, если даже на крик сил не осталось. Она поймала себя на мысли, что скорей бы уже этот подлец подал голос или… От этого «или» сознание чуть не погасло. Ноги подкосились, рука непроизвольно поднялась в поисках какой-нибудь опоры.
«Не смей останавливаться… не смей…» – твердил разум, и она продолжила движение, почти ничего не понимая.
До жилой зоны совсем немного, зато самый опасный участок: низкие ивы, густые кусты и…
Почти физически ощущались холодные цепкие пальцы на шее. Вероника даже зажмурилась на мгновение, а открыв глаза, застыла в оцепенении…
Из-за поворота, огибавшего кустарник и деревья, показался человек. Он шел твердой уверенной поступью прямо навстречу.
«Окружили… не выбраться…» – мысль полыхнула, обжигая тело изнутри.
Первым и, казалось, уже последним порывом, было прыгнуть с разбегу в водоем и плыть… плыть… плыть, пока не придет спасение, пока кто-нибудь не заметит, пока охранник Виталий не разглядит в монитор ее спринтерский заплыв, пока… Но как прыгнуть, если нет сил даже на крик…
Широко распахнув глаза, Вероника в оцепенении смотрела на приближающуюся фигуру… На секунду показалось, что лицо человека знакомо, и даже страх несколько отступил, теснимый отчаянной надеждой. Еще мгновение – и…
Да… точно, не показалось… Не по-ка-за-лось!
– Май! Май, это ты?! Как ты здесь… Как…
Шаги за спиной остановились, а потом cтали медленно отдаляться. Вероника так и не решилась обернуться: не было ни желания разглядывать своего таинственного мучителя, ни, того хуже, обнаруживать перед Маем свою склонность к паникерству, подогреваемому больным воображением.
Вероника чуть не заплакала от счастья, а Май… Он стоял перед ней, спокойный и сильный, широко и радостно улыбаясь; и не было ничего краше и надежнее этой доброжелательной мужественной улыбки.
14
Дела Марата Купцова шли как нельзя здорово. Текущая работа обещала громадную выгоду и серьезную возможность занять ступень выше в сложной иерархии бизнеса.
Марат не сомневался в собственных силах, верил в удачу и сгорал от желания получить то, что планировал, а планировал он много – так много, что и не перечислишь: он хотел получить все.
Конфликт с Генри, а вернее, обида, засевшая занозой в сердце, заставила Купцова иначе взглянуть на действительность, и если раньше он и не помышлял о первенстве, то сегодня не сомневался: Генри немолод, пора уступать дорогу.
Не хотелось больше разбираться в верности и неверности мыслей, как не хотелось сомневаться в собственной исключительности. Марат даже радовался произошедшему, искренне считая инцидент промыслом божьим, без которого он наверняка не решился бы противостоять Райморту – сегодня в намерениях, а завтра… Мысль материальна… Намерения неизменны.
Будучи от природы человеком настойчивым и хитрым, Купцов осознавал глупость грубых прямолинейных действий и понимал тернистость пути, ведущего к вершине – ничего, он подождет, потерпит. В таких вопросах ошибаться нельзя. Ошибка может стоить так дорого, что и думать страшно. Гораздо умнее последовательно и старательно окутывать Райморта обстоятельствами, в которых и решать ничего не придется – выгоднее будет уйти и оставить преемника. Кто станет преемником? Ответ очевиден – Марат Купцов. Вот тогда-то и свершится возмездие. Райморт вспомнит о проявленном неуважении к преданности и глубоко раскается, хотя… кому будет нужно его раскаяние?
Генри Райморт больше не подпускал Купцова к Веронике. Зато поручил дело, которое ранее вряд ли доверил бы… Что это – признание заслуг или попытка загладить вину? Вчера Марат не стал бы задумываться, а сегодня… Сегодня он смотрел на мир изменившимся взглядом. Видел то, чего ранее не замечал. Мотивация – слово, служившее для контроля работы подчиненных, теперь было применимо к Райморту: кто бы мог подумать!
Контролировать мотивацию Генри и пытаться использовать знания против своего же кумира – наиувлекательнейшая, возбуждающая, грандиозная, но дико опасная затея: а что в нашей жизни не опасно? Разве что спать, и то можно угодить в неприятности, если кто-то захочет воспользоваться полным отсутствием бдительности.