Наследники. Покорители Стихий
Шрифт:
— Он ещё и смеётся! Конечно, ты же не видел, как Малфой их убивал! Как кромсал, жёг, душил… маленьких, хрупких, беззащитных… Это нельзя прощать, понимаешь?! За это надо карать самым безжалостным образом! — кричала Флёр, потрясая маленькими побелевшими кулачками перед его носом, глаза метали сиреневые молнии.
— Прощать врагов невероятно сложно… Я не смог пока научиться… — негромко сказал Чарли, глядя в окно, где сияющее утреннее солнце поблекло, затянутое дымкой облаков, грозивших постепенно перерасти в снежную тучу, — но мстить, проклинать и карать — значит, идти путём того самого Малфоя, которого
— О! Хватит проповедей! — тряхнула головой Флёр. — Сама разберусь! Оставить Малфоя безнаказанным — преступление! Ясно тебе?! Я не смогла спасти и защитить тех, кто доверился мне — так хоть отомщу за них… Ты даже не представляешь, насколько это было чудовищно, зверски… Невыносимо! — слёзы вновь навернулись на глаза. Девушка судорожно вцепилась в подоконник. Чарли обнял её сзади, крепко прижав к себе:
— Держись, бесстрашная моя Спасительница, — прошептал он, — ты сильная, ты сможешь…
— Не оставляй меня… — вдруг тихо-тихо пролепетала Флёр, — пожалуйста, будь сегодня со мной весь день, хорошо? — она развернулась и заглянула ему в глаза, — и завтра… и потом… С тобой я ничего не боюсь… с тобой я действительно становлюсь сильной… Не уходи, ладно? — Чарли молча кивнул, кусая губы — через два дня он должен быть в Китае, он уже дал слово. Язык прилип к гортани и отказывался служить, у него не хватило духу сказать Флёр об отъезде прямо сейчас.
— Как-то мне нехорошо… голова кружится… — девушка покачнулась, Чарли подхватил её и бережно уложил на кровать:
— Тебе надо прилечь… и немного поспать, набраться сил, — Флёр послушно прикрыла глаза, тут же крепко стиснув его руку:
— Только не уходи!
— Я на секундочку — всего лишь загляну к мадам Помфри, попрошу у неё укрепляющего зелья…
— Ничего не надо, — девушка взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, — просто посиди со мной… — Чарли осторожно присел на край кровати, не отнимая руки. Флёр нежно поглаживала его пальцы, погружаясь в дремоту. — …А где рисунок?! — вдруг спохватилась она, испуганно распахивая глаза. — Тот, который я дала тебе на хранение?
— Вот он, — Чарли извлёк из кармана мантии маленький рулончик пергамента, немного испачканный бурым с одной стороны, — я шёл сюда вернуть его и поздравить тебя с Рождеством… Кстати о поздравлении! — он осёкся: одной рукой прижав к груди рисунок, вцепившись другой в его руку, Флёр уже спала — встряска оказалась столь мощной, что организм истощил почти все резервы и требовал немедленного восстановления сил. Стараясь не двигаться и не дышать, молодой человек аккуратно вытащил палочку. Еле слышно произнося заклинания, он залечивал ссадины на лице и груди Флёр, заживлял искусанные губы, убирал синяки. Она крепко спала, улыбаясь во сне в ответ на тёплые прикосновения.
Дверь приоткрылась и в очередной раз заглянула врачевательница, вопросительно взглянув на Чарли — предлагала помощь. Молодой человек отрицательно покачал головой, мадам Помфри сокрушённо вздохнула и безропотно скрылась в своём кабинете — как бы она ни относилась к вейле, та, прежде всего, пациентка и, значит, её исцеление являлось первоочередной задачей. Хогвартская медсестра рвалась выполнять свой долг, но понимала, что в данный момент Уизли справится лучше.
Указывая палочкой на стены и потолок, Чарли вырастил фиалки, потом на прикроватной тумбочке, распространяя
…Флёр проспала целый день, и Чарли неотлучно просидел возле неё, вглядываясь в спокойные черты лица, прислушиваясь к дыханию, боясь пошевелиться, переменить позу и отнять затёкшую руку. Боль и страх в его душе смешивались с нежностью и обожанием — удивительный, сводящий с ума коктейль, именуемый любовью. Ночью сон сморил его, и он прикорнул тут же, полусидя-полулёжа, уткнувшись головой в её подушку.
Наутро Флёр проснулась отдохнувшей и чувствовала себя гораздо лучше, даже готова была резво вскочить на ноги, но, скосив глаза, замерла — рядом спал Чарли.
"Он так и просидел со мной весь день и всю ночь?!" — сердце запрыгало, готовое выскочить из груди. И тут она увидела фиалки на стенах и потолке, кофе и булочки на прикроватной тумбе, ощутила восхитительные запахи… Весенние цветы на Рождество, её любимый кофе… Щемящая нежность и благодарность охватили её, горло свело, защипало глаза… Не желая потревожить, девушка осторожно повернулась на бок, чтобы лучше видеть Чарли, сунула рисунок на тумбочку и кончиками пальцев легко дотронулась до его щеки, провела по тёмным шелковистым бровям, коснулась губ… Серые глаза приоткрылись, сквозь сонный туман в них сверкнула радость, Чарли сграбастал Флёр и впился в неё поцелуем — долгим, страстным, ненасытным. Она отвечала, с удивлением замечая, как всё её существо напитывается энергией, прибавляются силы, поднимается настроение, сердце поёт утренней птичкой — словно живая вода вливалась в неё, растекаясь по венам… Это было потрясающее ощущение!
Но идиллию быстро нарушила мадам Помфри. Решительным шагом войдя в лазарет, целительница заявила о необходимости немедленно осмотреть пациентку. Чарли попробовал возражать и хотел остаться, но хогвартская медсестра оставалась непреклонна. Уизли упрямо отказывался покидать помещение, боясь, что обратно вернуться будет гораздо сложнее.
— Даю честное слово — едва закончу, тут же позову вас! — уверяла мадам Помфри, Чарли колебался. — Ступайте, мой друг, — улыбнулась строгая врачевательница с неожиданной теплотой и сочувствием, — я займу немного времени, вы не успеете даже как следует соскучиться… — молодой человек поднялся, всё ещё не решаясь уступить:
— Скажите, когда-то здесь была душевая — я могу воспользоваться? — мелкая хитрость — возможность вроде бы уйти и в то же время остаться.
— Конечно! — улыбнулась мадам Помфри, — всё, как прежде, — в Хогвартсе немногое меняется с годами…
Обменявшись с Флёр сияющими взглядами, Чарли вышел в дверь на противоположном конце лазарета. Медсестра с тяжёлым вздохом покачала головой, но промолчала, встретившись со счастливыми и смеющимися васильковыми глазами.
Подставляя лицо тугим струям прохладной воды, он думал о том, что этот день — последний, и что надо непременно сказать Флёр, чем раньше, тем лучше… И как заставить себя сказать… и как заставить себя уйти… И почему он пошёл на поводу у Дамблдора, согласившись лишь на двухдневную отсрочку… Дамблдор! Он же собирался непременно поговорить с ним — времени осталось так мало!