Наследники
Шрифт:
— Недалеко.
— Ты съезди на могилу братьев-то. В центре города, в сквере она. Был я там в сорок седьмом году. Больше уж, наверно, не доведется, а ты съезди, поклонись им от нас с матерью.
— Обязательно съезжу, — твердо пообещал Виктор.
По пути домой долго молчали. Виктор все думал о том, как успокоить старика, сделать так, чтобы пропал, наконец, холодок, все еще проскальзывающий порой в их отношениях.
Виктор и раньше, когда уезжал в Каменск, считал свое решение правильным. А поработав на «Химстрое», убедился, как был прав, не один раз думал о том, что ему здорово повезло. Чувство горделивого удовлетворения тем, что он на такой огромной стройке, никогда не покидало его. Но здесь, в Литвиновке, его настойчиво преследовало ощущение какой-то своей вины перед отцом и перед односельчанами. Шел ли он по деревне, заглядывал ли в правление колхоза или беседовал с кем-то — неизменно чудился ему упрек: «Как экскурсант, как турист ходишь по родным-то местам…»
Дня через два после приезда он спросил председателя:
— Может, помочь в чем-нибудь? Я на неделю приехал-то.
— Да нет, отдыхайте. А впрочем… Вы ведь строитель? Может, съездите в Алешино? Там бригада овощехранилище строит. С перекрытиями у нее неувязка. В чертежах что-то напутано.
Назавтра рано утром Виктор уехал в Алешино и пробыл там целый день. Он был рад, что сумел помочь бригаде.
— …Ну, а как там, на «Химстрое»-то, обвык? — после долгого молчания спросил отец. — Гляжу, по дому-то не скучаешь?
Виктор тут же ответил:
— Дела у нас там такие, что не соскучишься. Дни как минуты летят. И ты, отец, на меня не держи обиды. Ведь весь наш род зарубинский такой. У печки никто не отсиживался.
Михаил Васильевич остановился, отдышался малость и, глядя сыну прямо в глаза, проговорил:
— Обиды не держим, нет. Не о том говоришь, Виктор. Сиротно нам одним на старости-то лет. В этом все дело. Но… тут уж ничего не сделаешь. Так было, так будет. И ты не терзай себя, не мучай. Раз твоя дорога определилась — иди по ней.
Когда вернулись домой, Виктора ждала телеграмма. Костя Зайкин подробнейшим образом информировал своего бригадира о делах в бригаде, в Лебяжьем, на «Химстрое». Виктор ужаснулся — во сколько же обошлась ему такая депеша? Но получить ее было все-таки чертовски приятно. Он представил себе Костю, ребят, сверкающий огнями главный корпус, и ему вдруг захотелось, чтобы оставшиеся дни пролетели быстрей.
«Схожу в Пески, и пора отправляться», — подумал Виктор. Мысль о Песках тревогой отозвалась в сердце, и все же он решил не откладывать.
Вышел назавтра, как только стало светать. Сколько раз мерял Виктор эти стежки, сколько раз перепрыгивал через эти вот канавы и пни! А вот и изгородь, через которую всегда перелезал, чтобы сократить путь. Изгородь, кажется, новая, но стоит на том же месте. Виктор вспомнил свои возвращения из Песков в Литвиновку поздними вечерами, когда задерживался в школе. Сколько здесь было пережито детских страхов, сколько раз гулко билось мальчишеское сердце!
А вот здесь он часто отдыхал, садился на этот большой, нагретый солнцем камень. Вон около того поворота он как-то увидел двух зайцев. Этот случай почему-то вспомнился сейчас во всех деталях, и Виктор даже зримо представил, как косые бросились наутек, испугавшись мальчишки с котомкой за плечами.
Вот, наконец, и Пески. Виктор с волнением вглядывался в знакомые улицы и дома. Новая школа, ее еще только начинали строить, когда он уезжал. Улица почти пуста. Взрослые на работе, детвора — кто в лагерях, кто на озере.
На центральной площади народу было больше. Около райисполкома — двухэтажного большого дома — стояли несколько «Волг» и «Москвичей», телеги, повозки, тарантасы. Широкая липовая аллея пересекала площадь. Деревья, прочно укрепившиеся в песчаном грунте, весело шумели темно-зеленой листвой, пестря узорчатой тенью новые тротуары.
Виктор смотрел на них и улыбался. Многое напоминала ему эта аллея. Несколько лет подряд комсомольский актив Песков сажал эти липы, любовно огораживал дощатыми заборчиками, вешал объявления: «Дерево — друг человека». Первые месяц или два, пока не распускались почки, все шло хорошо. Затем козы, во множестве разводившиеся местными жителями, все поедали. История повторялась из года в год.
Много выдумки и азарта было потрачено в борьбе против этой напасти. Коз ловили и приводили к хозяевам, составляли протоколы, писали фельетоны в районной газете. Но козы нахально игнорировали все эти меры. Наконец выход был найден простой: создали специальную молодежную дружину, вооружили ее пастушескими кнутами, и ребята нещадно лупили ими зарвавшихся любителей молодых побегов. Получив раз-другой ощутимое угощение, бородатые нарушители порядка оставили липовую аллею в покое.
Зарубин зашел в кафе, хотелось обдумать, как распределить время. Как и где увидеть Валю? В Песках ли она, у кого узнать? Может, просто зайти по старому адресу? Потом надо повидать райкомовцев, обязательно увидеться с врачом, что приезжал к отцу. И хотя все время говорил себе, что с Валей постарается увидеться потом, если останется для этого время, скоро понял, что это не в его силах. Увидеть ее хотелось сейчас же.
Он спросил у девушки, разносившей чай, откуда можно позвонить. Она провела его в соседнюю комнату. Через полминуты в трубке раздался голос. Это был ее голос. К горлу Виктора подкатил комок. С трудом выговорилось:
— Здравствуй, Валя.
Наступила пауза. Затем чуть растерянно и удивленно Валя спросила:
— Виктор? Ты в Песках? Какими судьбами?
Условились встретиться через полчаса в сквере около школы.
Виктор увидел ее издали: Валя шла своей быстрой походкой. Остановилась. Нарочно ли, или случайно, но была одета так, как любил когда-то Виктор: белая блузка и серая в мелкую складку юбка.
Он торопливо поднялся, взял Валю за руки.
— Здравствуй, Валюша!
Валя опустила глаза. На какую-то долю секунды Виктор сделался снова таким же близким, своим, как это было тогда, раньше.
Но вот она торопливо высвободила руки из его широких жестких ладоней, оглянулась по сторонам, села на скамью. Виктор опустился рядом.
— Как дела, Валюша? Приехал вот… За тобой приехал.
Виктор, сказав это, не удивился своим словам, хотя минуту назад и не собирался их произносить.
Валя удивленно подняла брови:
— Разве ты не получал моего письма?
— Будем считать, что оно не дошло.
Вздохнув и не глядя на Виктора, Валя проговорила:
— Я написала… обо всем.