Наследники
Шрифт:
Улучив момент, когда Крутилин замолчал, Казаков промолвил значительно:
— И этот товарищ, что помог вам, не ошибся. Нет, не ошибся. Без Виктора Ивановича я себе главк даже представить не могу.
— Видишь, что низовые работники говорят? Вот так-то, дорогой Быстров, — сказал Крутилин и продолжал: — Я ведь что хочу сказать-то? Чтобы ты не зевал, Алеша. Тебя я знаю давно, цену тебе тоже знаю. Стройка огромная, должность у тебя тоже видная, не спорю. Но время, время… Пора тебе в Москву, на какие-нибудь союзные или в крайнем случае республиканские масштабы подаваться.
Быстров усмехнулся:
— «Химстрой», по-моему, именно такого масштаба. Куда уж больше?
Крутилин обиженно замолчал.
А Быстров мучительно боролся с собой. Порой ему нестерпимо хотелось оборвать разглагольствования Виктора и уйти. И только необычность этой встречи, опасение, что его поймут превратно, решат, что помнит старую обиду, удерживало его. Он думал о том, как сильно изменилась за это время внешность Виктора и какой неизменной осталась его суть.
Крутилин после долгой паузы недовольно и настороженно спросил:
— Что ты все молчишь? Мы говорим, говорим, а ты ни гугу. Пить не пьешь, есть не ешь и говорить не хочешь. Выходит, не рад нашей встрече? А я вот рад. Очень даже рад.
Алексей, подняв на Крутилина глаза, спокойно проговорил:
— Нет, отчего же? Старых товарищей всегда приятно увидеть. Я рад был встретиться и с тобой и с Леной.
— Ну, с Леной-то, конечно, в этом я не сомневаюсь. А вот мою персону ты все еще не жалуешь.
Лена вспыхнула, удивленно, с досадой посмотрела на мужа. А Виктор как ни в чем не бывало опять потянулся к графину. Лена, однако, решительно поднялась и отставила графин на другой конец стола.
Быстров, будто не замечая возникшую неловкость, продолжал:
— Ты это зря, Виктор. Что было — прошло. Помнишь поговорку: кто старое помянет — тому глаз вон.
— Да, помню, — согласился Крутилин. — А есть и ее продолжение: кто забудет — тому оба глаза вон. — И, обращаясь к Казакову, стал рассказывать: — В Болгарии мы с ним встретились как-то. Приезжаю с делегацией на стройку Кремиковицкого комбината. Идем, понимаешь, по площадке, навстречу двигается кто-то знакомый. В спецовке, кирзовых сапогах. Быстров, собственной персоной.
— Интересно было, Алеша? — спросила Лена. — Страна, говорят, чудесная.
— И страна чудесная, и люди замечательные, — несколько оживившись, ответил Алексей. — Между прочим, была там одна занятная встреча. Тебя, Лена, касается.
— Ну-ка, ну-ка, расскажи. Что ж ты молчал до сих пор? — с ухмылкой, шумно потребовал Крутилин.
Алексей, по-прежнему обращаясь к Лене, продолжал:
— Как-то в воскресный день приехали к нам в Кремиковцы софийские комсомольцы. Иду я по участку, и вдруг какой-то парень подбегает, хватает меня в объятья, как медведь, крепко встряхивает и кричит на всю стройку:
«Вот так встреча! Вот это встреча!»
Вглядываюсь. Рослый, чернобровый болгарин, лицо будто знакомое, а вспомнить, где встречались, не могу. Он же нетерпеливо тормошит меня:
«Ведь вы из Заречья, с „Октября“?»
«Да, — говорю, — оттуда».
«А я Благоев, Георгий Благоев, были мы у вас на заводе, помните? Как там поживает Павлик Орлов, мой друг и брат?»
Вот тогда я и вспомнил этого парня и наш заводской вечер, на котором он выступал и рассказывал, как софийские станочники метод Пашки Орлова у себя применили. Между прочим, — улыбнулся Быстров, — наблюдательным оказался этот Благоев. Все спрашивал, как живет та девушка, что тем вечером командовала, — Снежко или Снежок? Запомнил тебя, одним словом. Когда уезжали из Болгарии, заявился он ко мне с двумя ящиками, один другого больше. На Старозаводской Серега с приятелями распотрошили их, как когда-то мы делали это с посылками твоих родителей.
— А как поживают наши ребята? Павлик где? Яша Бутенко, Морозов? Где Вилька?
— Павлик Орлов — начальник мастерских в НИИ, Морозов по-прежнему командует литейкой, Яша в центральную прессу подался, Костя Зайкин — у нас на «Химстрое».
— Чтобы воспоминания были полными, — включился в их разговор Крутилин, — могу сообщить, что Печенкин — он ведь тоже из ваших — работает у меня. Хозотделом заправляет.
— Я слышал, — сказал Алексей.
— Мотался как неприкаянный, пока я не вмешался. — И вдруг без всякого перехода спросил Быстрова: — А ты все на Старозаводской?
— Все там же.
— Почему же застрял? Квартиру-то ты уж, во всяком случае, заработал.
— Мать никуда двигаться не хочет. Серега тоже. Ну, а я… дома бываю раз в неделю, а то и реже.
— Позволь, значит, ты что же, все еще не женился?
Видя, что Крутилин собирается затеять целый разговор на эту тему, Быстров приложил к груди руки и с самым серьезным видом заявил:
— Пока не женился, но обещаю, что скоро это упущение исправлю. Все мои приятели — и близкие и далекие — усиленно толкают меня на этот шаг. Чувствую, мне не устоять. Поэтому давайте этот вопрос считать решенным. Без обсуждения. Ладно?
— Не надо — так не надо, тема специфическая, — усмехнувшись, согласился Крутилин. — Только смотри на свадьбу не забудь позвать.
Алексей пообещал:
— О чем разговор? Закатим свадьбу на всю Европу.
И через минуту обратился к Казакову:
— Петр Сергеевич, нам пора.
Глядя на Алексея лихорадочно блестевшими от спиртного глазами, Крутилин стал обиженно возражать:
— Ты же и не выпил еще и не съел ничего.
Ему вторил Казаков:
— И правда, Алексей Федорович. На стройку все равно поздно, а в Заречье успеете. Посидим малость.
— Нет, спасибо, мне пора.
В прихожей Лена тоже упрекнула Алексея:
— Что так торопишься, Алеша? Сколько лет не виделись и сколько еще не увидимся, посидел бы. И о себе ничего не рассказал.
— Да ведь и ты тоже больше помалкивала.
— Зато я всех заговорил, — загрохотал Крутилин. — Значит, надо встретиться еще раз, чтобы наговориться. Как, Алексей, смотришь на это?
Быстров отшутился:
— Но мы же договорились, встречаемся на моей свадьбе.
— Правильно. Прекрасно. Ловим на слове, — весело шумел Крутилин.