Наследники
Шрифт:
Да, он помнил это письмо, наизусть знал каждое слово. Но в глубине души все еще жила мысль, робкая надежда, что его приезд, их встреча может оживить, вернуть прошлое… Но сейчас понял, что надежда эта не оправдается и в Пески он приезжал зря. Значит, все, что у них было с Валей, оказалось лишь юношеским увлечением, которое редко кончается большим, чем радужными планами и наивными мечтами о будущем. Первое же серьезное испытание не оставляет от этих планов и следа.
Виктор сдавленным, глуховатым голосом проговорил:
— А ведь не так уж давно мы думали, мечтали… вместе…
— Что же делать, Виктор? Человек не всегда властен над своим сердцем. — Сказано это было спокойно, рассудительно.
— Чтобы так легко забыть прошлое, надо иметь что-то более яркое и сильное в настоящем. Твой избранник — Санько? Это правда?
— Да, правда. Ты его помнишь?
— Ну как же! Ребята меня еще перед отъездом предупреждали, что не устоишь ты перед этим… — Виктор хотел сказать какое-нибудь резкое, обидное слово, но, увидев, как сжалась Валя, как тревогой вспыхнули ее глаза, не закончил фразы. А Валя, вскинув голову, с легким вызовом проговорила:
— Что ж… действительно, не устояла.
Она встала со скамейки. Виктор торопливо поднялся тоже. Он знал, что не надо говорить этих слов, и все-таки произнес:
— Валя, неужели это все?
Валя не ответила. Виктор вспомнил об одной фотографии. Это был коллективный снимок песковских ребят. Виктор и Валя сидели рядом. Так как фотография у них была одна, условились когда-то, что Валя будет хранить ее как общую собственность.
Теперь Виктор попросил отдать фотографию ему. Валя немного задумалась, потом согласилась:
— Да, пожалуй.
По дороге к дому Валя расспрашивала, как он живет, кем работает на «Химстрое». Виктор сказал, что бетонщиком. Валя остановилась:
— Бетонщиком?
— Почему ты так удивилась?
— Это же что-то… вроде чернорабочего?
— Ну нет. У нас это самая ведущая специальность. А ты думала, что я уже начальник строительства?
— Начальник не начальник, но все же…
Виктор усмехнулся легко, без обиды.
— А говорят, что история не повторяется. Вспомни-ка Тоню Туманову и Корчагина. Ситуация схожая.
Валя попыталась вспомнить эпизод, о котором говорил Виктор, но не смогла. Попросила рассказать, что он имеет в виду. Виктор махнул рукой:
— Не стоит.
Когда Валя вынесла ему пожелтевшую, несколько помятую фотографию, Виктор бережно взял ее, пристально, долго смотрел на лица друзей. Валя спокойно рассказывала, кто сейчас где. Да, немногих предстоит увидеть сегодня Виктору. Жизнь разбросала ребят по всем широтам. Один на Ангаре, другой подался в Саяны, двое из песковских в Норильске. Мысль о сверстниках немного притупила боль. Он еще раз взглянул на Валю, взял ее руку и, пытливо посмотрев в глаза, проговорил:
— Что ж, Валя, желаю тебе всего доброго.
Улыбнулся грустно и почему-то виновато, словно сам был причиной всего.
На крыльце Валя обернулась, посмотрела вслед удалявшемуся Зарубину; он шел медленно, но ни разу не оглянулся, и ее вдруг охватило чувство невозвратимой потери.
…Вернувшись домой, Виктор старался казаться веселым, спокойным, но от родительских глаз не спрячешься.
Старики ни о чем не расспрашивали. Михаил Васильевич сказал только:
— Ты, Витя, того… не очень терзайся. Все пройдет.
Виктор прислонился к плечу отца, проговорил тихо:
— Ничего, сладим.
Через три дня Виктор уезжал. Мать плакала. Михаил Васильевич ее уговаривал:
— Ну, чего, старая, разнюнилась? Не навек уезжает-то. — И, обратись к Виктору, сказал с нежной суровостью: — Не забывай, пиши почаще, да и на побывку приезжай. Смотри, совсем мы старые стали…
Глава XIX. Разлад в комитете
По той торопливости, с которой Снегов вошел в комнату, по возбужденному блеску глаз, красным пятнам на лице Быстров понял, что комсорга стройки привело к нему не обычное текущее дело. Алексей встревоженно спросил:
— Что с тобой?
Анатолий отодвинул стул, как-то тяжело, не по-молодому опустился на него и, крепко потерев ладонями лицо, не глядя на Быстрова, сказал:
— Мне надо поговорить с вами.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего у меня не выходит, Алексей Федорович. Не получается.
— Чего не выходит, чего не получается? Объясни толком.
Снегов взвинченно бросил:
— С работой не получается, не справляюсь я.
— Прежде всего успокойся.
Снегов подошел к окну кабинета, прижался лбом к холодному стеклу и долго вглядывался в панораму стройки.
Над площадкой трепетала еле заметная кисея пыли. Заходящее солнце золотило ее, оранжевыми бликами сверкало то на отполированной гусенице экскаватора, то на приподнятом стекле грузовика. Среди валов и брустверов развороченной земли выступали строгие очертания будущих цехов. Они уже явно вырисовывались среди переплетения лесов, проводов, временных деревянных сооружений.
Быстров понимал, как нелегко было Анатолию Снегову прийти в партком с такими словами. Ведь если человек любит свое дело, живет им, он обязательно и неукротимо хочет видеть его результаты, хочет увидеть, ощутить итоги своего труда.
Снегов с трепетом, напряженно ждал, что скажет Быстров. То, что пауза так затянулась, говорило о многом. Если бы парторг думал иначе, считал высказанное Анатолием просто следствием вспышки, горячности, настроения, то, разумеется, не молчал бы так долго.
«Ну что ж… Тогда по крайней мере все ясно», — с горечью подумал Снегов и, вернувшись к столу, уже спокойнее, с ноткой безразличия произнес:
— Вот пришел сказать вам это.
— То, что пришел, хорошо. Но давай все же разберемся, что случилось.