Наследство хуже пули
Шрифт:
Через полчаса, уже в машине, следующей в УБОП, он получил ответ. В городе Новосибирске проживал только один человек, находившийся вместе с Мартыновым в лагере во время отбытия им последнего срока. Им значился некто Семен Борисович Холод. Это было неудивительно, поскольку характеризовало Мартынова как человека весьма замкнутого, осторожного в связях. Поразило другое. Едва услышав знакомое имя, Метлицкий сбросил скорость и глухо пробормотал:
– Хорошая связь…
– Что вы сказали? – не понял Бабушкин, пряча трубку в карман.
– Я сказал – хорошая связь на воле у Мартынова, – сказано это было таким тоном, что при других обстоятельствах следователь обязательно подумал бы, что Мартынов и Метлицкий –
Через час, в полном ступоре разглядывая в доме на обкомовских дачах трупы Холода, двоих его охранников и сторожа, Метлицкий разъярился:
– Этого не может быть! Мартынов не тот человек, чтобы стрелять в вора!.. Это ерунда самая настоящая!
– Не нужно рисовать ореол порядочности за спинами матерых уголовников, – сухо проронил Бабушкин, окончательно уверившись в том, что это даже более крупное дело, чем он рассчитывал. Убийство городского положенца – не кража велосипеда из сарая в Ордынске. И сейчас его мысли были заняты только тем, как сформулировать текст постановления, чтобы дело по факту убийства Холода и его людей было присоединено к делу об избиении риелтора и похищении Макаровой.
– Послушайте, не ведите себя как недоумок, – Метлицкий посерел лицом и сейчас был похож на сорвавшегося с цепи кобеля. – Я не причисляю уголовников к лику святых! Но вам должны быть известны некоторые тонкости нашей работы, на которых строится сыск и следствие!
– Что это вы имеете в виду? – уточнил Бабушкин, прекрасно понимая, что майор имеет в виду, однако сознательно глупя до последнего и изображая праведника, точно зная при этом, что это единственное условие присоединения одних дел к другим при отсутствии более веских оснований.
Метлицкий склонил голову набок и внимательно посмотрел на ордынского следака. Так он стал еще больше похож на пса. Рассердившегося и готового в бою.
– Ты просто делаешь вид, что дурак, или у тебя на самом деле не все дома? Мартынов – уголовник с понятиями и с серьезным стажем по серьезным делам.
– С чего вы взяли, что он с понятиями? – Бабушкин понял, что игру в подкидного дурака выигрывает. И сейчас слюнявил карандаш, поглядывая на майора поверх покосившихся очков.
– Если он в свое время на зоне ходил в корешах у положенца и ел с ворами, может ли это значить, что он «мужик» или сявка позорная?! Для него не то что выстрелить в «законника», но и плюнуть в его сторону все равно что сжечь церковь! А здесь я вижу изувеченный пытками труп городского криминального авторитета, коронованного воровским сходняком в Сочи еще в восемьдесят шестом году! И какой-то поселковый следачок-пенсионер, всю жизнь расследовавший дела о кражах овощей с огорода, заявляет мне, что это дело рук…
Метлицкий оборвался на полуслове и внимательно посмотрел на Бабушкина.
– Ах, вот оно что… «Дембельский аккорд» взять решил? Ну, так я тебе подмочу план мероприятий по яркому увольнению! – шагнув к трупу Холода, Метлицкий почти рухнул перед ним на колени. Положил руку на залитую кровью грудь вора и провел по ней ладонью, слегка прикасаясь. – Иди сюда, сыщик… Работал когда-нибудь с трупами? Можешь не отвечать. Я не силен в оценке времени вытягивания моркови из грядки, но десять лет общаюсь с бренными телами. Видишь – кровь не размазывается? Она засохла, Бабушкин. Это означает, что убийство совершено не ранее четырех часов назад. А теперь смотри сюда! – и Метлицкий, оголив ногу Холода, сильно прижал пальцы к его голени и отпустил. – Знакомая процедура? Опять можешь не отвечать. Я за тебя скажу. Смерть Холода наступила между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Сейчас приедет эксперт и подтвердит
– Почему вы меня постоянно на «ты» именуете? – спокойно возмутился следователь. – Нет, вы определенно адвокатствуете. Надо узнать, зачем вам это нужно… Ваш расклад с трупными пятнами при помощи пульпации можно выбросить на помойку, Метлицкий. Давайте прекратим странные распри и займемся общим делом, майор. Я сделаю такой шаг первым и заверяю, что решительно согласен с раскладом по времени. Смерть Холода наступила между одиннадцатью и двенадцатью, и спорить с вами я не вижу оснований. Мальчик звонил в пять часов девять минут – и против этого также нечего возразить. Вы все правильно рассчитали. Итак, я сделал первый шаг к дружбе, – Бабушкин решительно поправил очки и поджал губы. – Но и вы уж тогда, будьте любезны, пойти мне навстречу. Сколько времени нужно, чтобы прикончить Холода и вернуться в Шарап? Пятьдесят минут на хорошей машине, не сильно превышая скорость! Таким образом, Мартынов имел возможность дважды съездить в Новосибирск и вернуться обратно для того, чтобы быть заведенным на свое судно какими-то «козлами».
Метлицкий шумно выдохнул воздух и стал мерить шагами кабинет. Покой он нашел у окна, но это был покой физический. В душе его клокотала лава, она мешала сосредоточиться и начать правильно рассуждать. Он знал Мартынова и готов был поклясться, что знал его хорошо. Бывают обстоятельства, в которых нутро человека выворачивается сразу, и суть его, добрая или непорядочная, становится откровением для всех. Он видел Мартынова в деле, он не сомневался в его принципах. Этот человек мог потерять память, но не разум. Если же склоняться на сторону рассуждений ордынского следователя, то выходило, что вернувшийся на родину эмигрант спятил или сорвался с цепи, что, впрочем, одно и то же.
– Немыслимо все это…
– Что вы сказали?
– Вы определенно не слышите, Бабушкин. Следствие старческого увядания. Что-то у вас рано началось… Но все симптомы, к сожалению, налицо. Ладно, черт с вами… – Метлицкий растер лицо руками, справедливо рассудив, что приказ о подчинении себя Бабушкину подписывал не он, а значит, и спрашивать будут не с него. – Чем мы займемся сейчас?
– Все зависит от того, как быстро вы вспомните, где в последний раз попрощались с Мартыновым, – не задумываясь, сказал Бабушкин и снял ненужные очки.
«Это не marasmus senilis, – мысленно добавил он к своему ответу Метлицкому, – это опыт, майор. Иначе с этим молодым поколением и старательным, но недалеким руководством никак нельзя. Вы меня сообща совсем без пенсии оставите…»
Глава 16
Мартынов следил за событиями, стараясь в них не вмешиваться. Понимая, что под тремя стволами людей, готовых на все ради выполнения задания великого босса Малькольма, его ум и умение выживать совершенно бесполезны. Он спокойно следовал указаниям Вайса и, так же как и женщина, молчал. Что он мог придумать… На берегу Вайс отправил одного из своих людей, Томсона, кажется, за машиной, и они сидели в здании речного вокзала на деревянных сиденьях. Закричать «на помощь»? Или подозвать сотрудника милиции? Даже если бы этот сотрудник не был убит, он был бы покалечен. А если милиционеров окажется больше, то люди Вайса и сам Вайс отойдут в тень и будут следить за происходящим… А Мартынова повяжут и предъявят катер с тремя трупами на борту. Следствие и выяснение правды – это уже вопрос второй. Главное, что он несколько месяцев, а то и год будет за решеткой. Так лучше здесь, на воле, ждать возвращения памяти. Вне стен тюрьмы всегда есть шанс сработать по своему плану, не ориентируясь ни на режим, ни на привычки «дубаков», ни на помощь сокамерников.