Наследство Карны
Шрифт:
Никаких значительных событий, которые остались бы в памяти и могли скрасить существование, там не случалось. Жизнь была настолько однообразна, что люди забывали, в каком году конфирмовались.
Но как только по округе прошел слух, что Дина из Рейнснеса велела соорудить над садовыми воротами портал в честь Андерса, все заговорили о королевских похоронах. Искра упала на трут. Огонь распространился и вызвал к жизни множество бессвязных и противоречащих друг другу историй. О Дине. О хозяевах Рейнснеса и людях, кормившихся там.
Кто-то вспомнил Динину свадьбу. Когда молодая невеста, к ужасу присутствующих, забралась на дерево, потому что жених полез к ней, а она оказалась к этому не готова. О несчастье с покойным Иаковом. И наконец о русском шпионе, который из-за нее пустил себе пулю в лоб. Подумайте, как сильно можно любить!
И тот факт, что Дина приехала в каменную церковь в черных венских кружевах с головы до ног и в вуали, расшитой бисером, так что никто не мог видеть ее лица, отнюдь не способствовал забвению старых историй.
Тем временем, пока родные подходили к гробу прощаться, на последней скамье в церкви коротали время два человека, которые могли бы рассказать о том, как в былые времена Дина к тому же прирезала свою больную лошадь. Собственноручно!
И пока орган гремел над черными фигурами, внимание присутствующих было занято исключительно вдовой. Такой вдовы здесь еще не видел никто.
Потом уже они припомнили и жену доктора, которая стояла на хорах рядом с органом и пела в честь Андерса псалмы Петтера Дасса. Голос у докторши был приятный и полнозвучный. Снизу она казалась нарисованной в воздухе.
Ее видели все, кто вопреки обычаю украдкой посматривал на хоры. Она была не от мира сего.
Глава 8
Карне разрешили поехать с бабушкой в Страндстедет. На какую-то стройку, которая называлась «верфь». Там они увидели шестерых рабочих, грязных с головы до ног. Один из них был совсем мальчик. Лицо у него тоже было испачкано. Он был похож на Аннину статуэтку, представлявшую собой негра в униформе, который держал поднос. На этот поднос Анна клала ноты.
Правда, на этом рабочем униформы не было. А если б и была, из-за грязи ее все равно было бы не видно. Когда он открыл рот, чтобы поздороваться с бабушкой, Карна увидела, что зубы у него совсем как у скелета в папиной медицинской книге.
Парень снял шапку и обнажил золотистые, стоявшие торчком волосы. Только тогда Карна поняла, что он все-таки не негр, — кожа у него на лбу под шапкой была совершенно белая.
Карна была разочарована, ей так хотелось увидеть настоящего негра!
— Как дела, Педер? — спросила бабушка и хлопнула грязного парня по плечу.
— Спасибо, не жалуюсь, — ответил он.
Карна увидела его глаза — белок окружал что-то ярко-синее с горевшим внутри огнем. Как будто она в солнечный день смотрела на море за островами.
— Сегодня со мной приехала Карна, — сказала бабушка.
Парень протянул было испачканную руку. Потом поклонился Карне, как будто она была взрослая.
— Добрый день, Карна Грёнэльв, — сказал он и поклонился еще раз. Черные губы внутри оказались розовыми. Розовое кольцо шевелилось при каждом слове.
Карна потом долго видела перед собой это розовое кольцо.
Узкая лесенка вела в «контору верфи», как ее назвала бабушка. В конторе сидел Вилфред Олаисен.
— Добро пожаловать, юная дама, — сказал он Карне.
Она подошла и сделала реверанс. Олаисен был совершенно чистый. Руки у него были похожи на папины. Но ногти у папы были чище.
Бабушка поздоровалась с Олаисеном за руку. По ее лицу Карна поняла, что ей нравится «контора верфи», потому что морщинка между бровями почти исчезла и уголки губ смотрели вверх.
Олаисен говорил много непонятного, но иногда он поглядывал на Карну и обращался к ней на «вы», точно она была настоящая дама.
— Мы видели в кузнице вашего брата, — сказала бабушка.
— Педер хороший работник, правда, лет и ума ему еще не хватает. Но он очень сильный! — гордо сказал Олаисен.
— Хотя на Голиафа он не похож. Сколько ему?
— В декабре стукнет пятнадцать. У него светлая голова! Думаю, стоит раскошелиться на его учение. Но сперва пусть научится работать руками и немного повзрослеет, — сказал Олаисен.
Карна ни у кого не видела такой красивой улыбки, с какой Олаисен говорил о своем брате, который был почти негр.
— Чему же он хочет учиться? — спросила бабушка и села на старый стул, который ей предложил Олаисен.
— Если за учение буду платить я, Педеру придется научиться ремонтировать суда. Я не бросаю деньги на ветер.
Бабушка промолчала. Других стульев в конторе не было, и она посадила Карну к себе на колени.
Олаисен тут же выбежал за дверь и вернулся с табуреткой, покрытой засохшими пятнами краски.
— Прошу садиться! — сказал он.
Карна села, стараясь выглядеть старше, чем была на самом деле.
Олаисен снял тужурку и повесил на гвоздь, торчавший в стене. Потом приподнялся на цыпочки и снова опустился на пятки. Карна поняла, почему Уле называл его «Ханнин хлопотун». Он был похож на медведя, которого Андерс однажды привез ей из Бергена. У медведя в спине торчал ключ. Когда ключ поворачивали и ставили медведя на пол, он делал десять неловких шагов.
Олаисен приподнялся на цыпочки три раза.