Наследство Карны
Шрифт:
— Отведи Ханну домой и не смей ее больше бить. Разве ты не видишь, что ей плохо?
Сидя на камне, он смотрел им вслед. И думал, что они трое сейчас несчастны.
Олаисен быстро шел впереди, Ханна с трудом плелась за ним. Когда они скрылись, у Вениамина начался озноб.
Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем он вытащил лодку на берег. Ему захотелось раскурить трубку, но сил на это у него не было. Не вставая, он кое-как вытер кровь и отряхнул песок.
День выдался тяжелый и долгий. Ему пришлось остаться на ночь в Страндстедете — в
Вениамин проснулся от стука в стену. А может, в дверь? Он слез с кровати, вышел в кабинет и подошел к окну. За окном темнела невысокая женская фигура.
Вениамин мигом очнулся. Споткнувшись, выскочил в крохотную прихожую, служившую также и приемной, и распахнул дверь. За дверью никого не было.
Ему пришлось выйти и привести Ханну в дом.
Лицо у нее было разбито до неузнаваемости. Волосы и кровь. Из-под них, пылая, огнем, на него смотрели глаза Ханны.
Он подхватил ее на руки и внес в кабинет. Усадил в кресло перед столом, зажег лампу. Ханна была вся в крови, и Вениамин не знал, с чего следует начать осмотр. Осторожно поднял ее голову и осветил лицо. Откинул в сторону волосы.
Олаисен потрудился на славу. Губа у нее была рассечена, над глазом зияла рана. Не считая ран на голове.
Вениамин поставил на огонь чайник и молча приготовил все необходимое. Ее глаза следили за его движениями. Несколько раз она безуспешно пыталась встать, но падала обратно. Наконец ей удалось поднять руку и показать на пол.
Вениамин оторвал взгляд от ее изуродованного лица — у ее ног темнела лужа.
Он уложил ее на диван и раздел. Не веря себе, убедился, что ему остается только ждать. Помочь ей он уже не мог.
Пока он осматривал ее, Ханна лежала с закрытыми глазами. Вениамин не знал, что сделать, чтобы она не чувствовала себя униженной. Но так ничего и не придумал. Ему было ясно, что, не будь у нее разбито лицо, она осталась бы дома и, скорее всего, умерла бы от потери крови.
Он подсунул подушку ей под бедра, положил две прокладки между ног и прикрыл ее одеялом. Но Ханну так трясло, что он принес перину.
Потом он заставил ее выпить рому, обмыл ей лицо и наложил шесть швов, молясь, чтобы шрамы получились незаметными, и заставляя руку быть твердой. На это ушло много времени.
Ханна не издала ни звука. Иногда ее трясло так, что ему приходилось прерывать работу. Или это трясло его самого?
В три часа ночи Вениамин перенес ее на кровать.
Преодолевая усталость и страх, проверил, заперты ли окно и дверь.
Потом затопил в спальне печку и сел на стул у кровати. Маленькое окно, упиравшееся в сарай, было занесено снегом, раньше он этого не замечал.
Кровотечение продолжалось, и, когда соседский петух возвестил о приходе нового дня, у Ханны вышел плод. И раздался ее плач!
Занимаясь Ханной, Вениамин молил про себя:
— Господи, помоги мне! Помоги! Пошли ей силы, ей нельзя сейчас сдаваться!
Он не мог даже погладить ее по голове — руки его
Наконец он понял, что Ханне было бы легче, если б он заговорил с ней. Первая попытка не увенчалась успехом. Он сделал вторую. И наконец выдавил из себя несколько членораздельных слов. Сейчас он напоит ее молоком с медом. Как их поила Олине. Раны заживут, только придется полежать в кровати. Скоро утро, и тогда она все увидит в ином свете. Она сильная и красивая. Очень сильная! Это он всегда знал. Она справится! Он поможет ей. Из всего есть выход.
Вениамин забил печку в кабинете хворостом и углем. Прислушался к ее яростному гудению. Проверил печку в спальне. Она горела хорошо. И тем не менее все было сковано морозом.
Вениамин подошел к кровати. Согрелась ли она хоть немного?
Он растирал Ханне руки и ноги, пока озноб не прошел. Приподняв ее, осторожно подстелил под нее чистую простыню.
Молоко сбежало, и Вениамин поставил новую порцию. Запах сбежавшего молока и крови был отвратителен. Вместе с молоком он дал Ханне снотворного. Она пила уголком рта. Половина молока пролилась.
Говорить она не могла. Вениамин догадывался, что на самом деле все обстоит еще хуже, чем ему кажется. Перебирал мысленно, что следует сделать. Одно, другое… В ком можно найти союзника? Ханне была нужна женщина, в этом он не сомневался.
Стине? Он предложил это Ханне, но она в ужасе замахала руками.
Наконец она задремала, а он по цвету лица пытался понять, много ли крови она потеряла до того, как пришла к нему.
Потом Вениамин начал мыть и убирать, как всегда после тяжелых пациентов. Ноющее тело подчинилось привычке. Он уговаривал себя, что кровь Ханны ничем не отличается от крови других больных. Но обмануть себя было трудно. Его мутило.
За эти годы Вениамин принял шесть мертвых младенцев. Закрыл глаза четырем женщинам, чью жизнь спасти он не смог. Но каждый раз с ними он терял частицу и собственной жизни. Привычка была сильнее, чем страх сделать ошибку. В подчинении ей он искал искупления. За то, что не смог спасти Карну. Чем больше доктор Грёнэльв следовал привычке, тем меньше была его собственная вина. Но верил ли он этому сам?
Он всегда боялся, что в будущем ему, может быть, придется принимать роды у Анны. И теперь был рад, что она не беременеет.
Завернувшись в шерстяное одеяло, Вениамин клевал носом, сидя рядом с кроватью. Босые ноги он засунул к Ханне под одеяло. А сверху положил на них ее руку, чтобы она без усилий могла подать ему знак.
Во сне он ощущал влажное тепло Ханны. Когда она заснула, ее ладонь разжалась. Потом она неожиданно вонзила в него ногти, словно приняла его за врага.
Они вместе плыли по спокойному морю далеко за острова. Глаза Ханны сияли. Он сказал ей об этом, и она с улыбкой вынула их и протянула ему. Понимая, что поступает неправильно, он все-таки взял их. И в то же мгновение Ханна изменилась и исчезла в море.