Наследство Пенмаров
Шрифт:
Уильям, как я с завистью заметил, завел разговор с Ребеккой без всяких усилий. Они говорили о Морве, где она жила, а потом о Пензансе.
— Я учусь там в маленьком пансионе, — сказала девушка, и я опять заметил, что она очень четко выговаривает звуки, словно на уроке. — Это ужасно. Папаша не хотел, чтобы я там училась, но мама считает, что я должна научиться вышивать скатерти и говорить «спасибо» и «пожалуйста» по-французски.
Слово «папаша» в ее устах резануло мне ухо и напомнило, что ее отец — фермер.
— Тебе не нравится общаться
— Не очень. Они почти все задаются, и я их не люблю.
— Мне тоже не нравятся девчонки, — немедленно сказал Джан-Ив. — Когда мы ходим на пляж, я всегда рушу песочные замки, которые они там строят.
— Мне надо будет попросить Элизабет, чтобы она как-нибудь разрушила парочку твоих, — пошутил Уильям и посмотрел на часы. — Ну что же, сэр, думаю, нам пора возвращаться в Пенмаррик…
— Уильям, мы должны остаться на чай! — воскликнула Элис. — Кухарка приготовила особенный пирог. Давай останемся.
В конце концов мы остались все и приятно провели время на лужайке. Первой засобиралась девушка. Она подобрала корзинку и встала на ноги.
— Мне надо идти, — сказала она. — Папа очень сердится, когда я опаздываю к чаю.
— Но ведь ты только что пила чай! — запротестовал Джан-Ив и добавил с завистью: — Но он об этом не знает. Понимаю. Ты получишь два чая, если промолчишь.
Она засмеялась.
— Я имела в виду поздний чай! Ужин! Или поздний обед, называй как хочешь! — Она повернулась к священнику. — Большое спасибо за чай, мистер Барнуэлл. Спасибо за лимонад, Элис.
— Мисс Рослин, — обратился к ней Уильям, — давайте мы подвезем вас домой. В машине много места, а нам все равно ехать домой через Морву.
— Спасибо, но не стоит вам беспокоиться…
— Да Боже мой, это не составит нам никакого труда! А вам не придется предпринимать долгую прогулку, и вы не опоздаете на вашу вечернюю трапезу.
— Соглашайся, Ребекка, — поддержала его Элис. — Мы высадим тебя в конце аллеи.
— Правда? Мне бы не хотелось, чтобы папа подумал…
— Я знаю, — сказала Элис и повернулась, чтобы попрощаться с дедушкой.
Вскоре мы все сели в машину. Верх был опущен; я сел сзади, справа от меня сидел Джан-Ив, а слева — Ребекка. Элис устроилась впереди с Уильямом. Когда Джан-Ив локтями освободил себе достаточно места, чтобы прыгать позади Уильяма и выкрикивать ему в ухо слова поддержки, я обнаружил, что сижу слишком близко к Ребекке. Впрочем, она, казалось, не возражала против этого. Я со смущением почувствовал, как ее бедро, теплое и крепкое, прижалось к моей ноге, а когда украдкой окинул ее взглядом, то заметил некоторые особенности ее фигуры под детским клетчатым платьем. Мне стало жарко. Силясь направить мысли в другое русло, я решил попытаться любоваться природой или увлечься разговором.
— Как поживает твой брат, Ребекка? — спросила Элис. — Как девочки?
— Хорошо, спасибо. Пейшенс по-прежнему гуляет с Уиллом Прайдом. Они гуляют уже больше двух лет.
— Где гуляют? — спросил Джан-Ив.
— Это выражение означает «разделять чье-либо общество с целью возможного брака», — пояснил Уильям. — Не перебивай.
— Чарити хочет поступить служанкой на ферму Гернардз, но дядя Джаред не разрешает, потому что считается, что репутация молодого мистера Питера Уеймарка… — Она остановилась, и я увидел, как они с Уильямом переглянулись в зеркале автомобиля.
— Продолжай! — засмеялся Уильям. — Я не расскажу Питеру!
— Ну… — Ребекка смутилась. — Поскольку Чарити немного легкомысленна… Вы знаете мою двоюродную сестру Чарити Рослин, мистер Парриш?
— Нет, но, благодаря вашим рассказам, она меня очень заинтересовала. Она такая же хорошенькая, как и вы?
Они снова посмотрели друг на друга в зеркало, и щеки девушки стали ярко-пунцовыми.
— Пожалуйста, смотри на дорогу, Уильям, — досадливо сказала Элис. — Я не хочу свалиться в канаву.
— Саймон-Питер по-прежнему страдает от астмы, — торопливо продолжила рассказ Ребекка, словно желая завуалировать комплимент Уильяма, и я услышал, что в ее голос опять прокрался корнуолльский акцент. Потом она прибавила, больше для Джан-Ива, чем для меня: — Это мой младший двоюродный брат. Ему девять лет, но столько ему не дашь, такой он маленький и болезненный.
— А мне в следующем месяце исполнится семь, — сообщил Джан-Ив. — И я никогда не болею.
— Бедный маленький Саймон-Питер, — рассеянно сказала Элис. — Как жаль. А ведь его восемь сестер такие здоровые, рослые девочки. Может быть, он окрепнет, когда вырастет.
Машина въехала на кряж и медленно покатила вниз в приход Морва. Деревушка лежала в полумиле от нас, ее крошечная церквушка купалась в предзакатных лучах, а за деревней до самых утесов простирались поля и море. Стоял великолепный летний день.
— Как здорово! — неожиданно воскликнула Ребекка. — Я никогда раньше не ездила на машине. Это лучше, чем в коляске. Жаль, что… — Она замолчала.
Я взглянул на нее. Она смотрела на дорогу впереди, лицо ее побледнело.
Элис сказала коротко:
— Остановись здесь, Уильям, выпусти Ребекку.
— Нет! — закричала Ребекка и нырнула под сиденье, так что ее съежившееся в мягкий комочек тело прижалось к моим ногам. — Поезжайте в деревню! Не останавливайтесь! Если он увидит, что я выхожу из машины…
— Он тебя уже увидел, — сказала Элис. — Поздно. Он машет палкой.
Я был так занят прикосновением тела Ребекки, так оглушен своими ощущениями, что не сразу понял, что происходит. В замешательстве я огляделся, чтобы увидеть причину переполоха. Уильям к тому времени уже остановил машину, и я понял, что выбора у него просто не было: перед нами посреди дороги, широко расставив ноги, стоял худой, жилистый фермер лет сорока с редкими седеющими волосами и сверкающими злобой голубыми глазами. Когда мотор смущенно заурчал на холостых оборотах, он пошел на нас и замахал большой палкой.