Наследство старого вора
Шрифт:
Стоявшие у стойки пацаны обернулись и увидели вошедшего в шалман хорошо одетого громилу с недобрым лицом, а затем еще троих посетителей, внешний вид которых тоже не соответствовал рангу заведения. Они сразу поняли, что эти люди пришли сюда вовсе не для того, чтобы распивать ботвинниковскую отраву.
Несколько секунд все стояли молча, потом стоявший у стойки Гонщик спросил:
– Что, какие-нибудь проблемы? Вместо ответа Тихоня спросил:
– Грыжу давно видел?
Бандит было успокоился и ответил:
– Вчера вечером, а что? Тихоня помолчал и сказал:
– А то, что больше ты его не увидишь. И тут же ударил Гонщика в челюсть.
Если бы это был удар человека обыкновенной комплекции и подготовки, дело окончилось бы в худшем случае нокаутом. Но Тихоня привык бить навылет, и челюсть Гонщика сломалась в восьми местах. Кроме того, отлетев к стене, он сильно ударился головой о кафель и, потеряв сознание, рухнул на пол лицом вверх. Тихоня сделал к нему шаг и упал на колени. Но не на пол, а Гонщику на грудь. Раздался отвратительный хруст, и грудь Гонщика провалилась. Изо рта потекла кровь, Гонщик дернул несколько раз рукой и откинул копыта.
Через секунду Тихоня был уже на ногах и спокойно смотрел на остальных беспределыциков. Те были в шоке. Наконец один из них обрел дар речи и, выкрикнув:
– Ты чо творишь, падла?
– полез в карман. Тихоня схватил его за руку и дернул к себе.
Затем повернул ее каким-то хитрым образом и крутанулся вокруг своей оси. Опять раздался хруст, и конкретный пацан завопил благим матом. Его рука неестественным образом торчала в сторону и вверх. Тихоня схватил его одной рукой за грудь, другой за ширинку, поднял вверх и с размаху опустил на край прилавка. От этого у бандита сломался позвоночник и он упал на пол, открыв рот и выпучив глаза. Он не мог двигаться. И никогда больше не смог, потому что Тихоня поставил ногу ему на шею и сильно надавил. Шейные позвонки разошлись, и еще один подонок отправился к чертям.
К этому моменту Глухарь вынул из-за пазухи «вальтер» и, направив его на стоявшего у стойки бандюка в гонтовом кепаре, спросил:
– Дедушку помнишь?
– Какого дедушку?
– изумленно спросил тот, совершенно не понимая, что происходит, и подвигаясь к двери в подсобку.
– Обыкновенного, - ответил Глухарь, - старенького.
И выстрелил бандюку чуть пониже козырька.
Голова у того дернулась, и он, уже мертвый, упал за стойку, придавив ноги оцепеневшего от страха полупьяного Ботвинника.
В другой комнате братки собрались было прессовать несчастного Садовского, как вдруг из торгового зала раздался крик, а затем через несколько секунд - выстрел. Развернувшись, они бросились обратно, на ходу вынимая из карманов оружие. Два «Макарова» и один нож - вот и все, что у них было. Да еще неимоверный понт, буйно разросшийся на благодатной почве страха, который они внушали беззащитным людям.
Первым из подсобки выскочил Гвоздь и тут же получил в голову сразу из двух стволов. Выронив пистолет, он рухнул под ноги спешившему следом с ножом в руке Брателле. Брателла споткнулся и, упав мордой вниз, напоролся щекой на нож. Ему было больно, но недолго, потому что Блэйд дважды выстрелил ему в область левой лопатки.
Высунувшийся из коридора Мурзик увидел, что дело плохо, и тут же бросился обратно. Он рассчитывал выбраться через черный ход, дверь которого обычно была не заперта. Так бывало обычно, а сегодняшний день был совсем не обычным, так что ему не повезло. Подергав ее, Мурзик, матерясь, бросился обратно и, открыв заскрежетавшую железную дверь, спрятался в тесной и темной кладовой.
Блэйд и Тихоня, который теперь тоже вынул «вальтер», осторожно направились в глубину темных вонючих коридоров. Глухарь и Березай остались в зале.
Опухшая девушка равнодушно смотрела на происходящее, а ее кавалер был занят важным делом, от которого отвлекся на секунду лишь тогда, когда прозвучали выстрелы. Мельком взглянув на валившихся на пол бандитов, он вернулся к прерванному занятию и продолжил отмерять нужную пропорцию «Льдинки», которая, будучи соединенной с обыкновенной водопроводной водой, превращается в превосходный эликсир забвения.
Глухарь закрыл входную дверь и задвинул штырь, а Березай подошел к испуганному Ботвиннику и сказал ему:
– Налей соточку.
Ботвинник трясущейся рукой налил, и Березай сказал:
– А теперь выпей. Смотреть страшно, как тебя колбасит!
Ботвинник послушно выпил. Березай сказал:
– Ну вот, теперь другое дело. Будь здоров! Ботвинник закивал, и Березай, облокотившись на стойку, спросил:
– У тебя память хорошая?
Ботвинник опять закивал, и Березай, огорченно покрутив головой, посетовал:
– Это плохо. А может быть, у тебя все-таки плохая память?
Ботвинник собрался было опять затрясти головой, но Березай сказал:
– Да ты не кивай, ты словами скажи!
– Плохая память, очень плохая, - просипел Ботвинник, задавливая не желавшую проходить куда надо ядовитую водку.
– Вот и хорошо. И когда тебя будут спрашивать о нас…
– Ничего не помню. Сразу дали по голове, и ничего не помню.
– Молодец, - похвалил его Березай и, повернувшись к Глухарю, подмигнул ему. Глухарь кивнул и сказал:
– Люблю понятливых людей!
В это время Мурзик, заскочив в темную кладовую, вытащил из кармана мобильник и нажал на кнопку. В темноте засветились кнопки, и, набрав номер, Мурзик, подпрыгивая от нетерпения, прижал трубку к уху. Услышав ответ, он быстро заговорил громким шепотом:
– Слушай, Рыжий! Мы к Ботвиннику заехали, а тут пришли какие-то быки и всех завалили. Я один остался. Сижу в кладовке.
В коридоре прозвучали быстрые шаги и смолкли у двери, за которой сидел в темноте перепуганный Мурзик.
– Да я не знаю, кто это, - в отчаянии выкрикнул он в ответ на вопрос из трубки.
– Как не знаешь?
– раздалось из-за двери.
– Отлично знаешь! Вы, козлы, зачем Червонца покалечили?
Ужаснувшийся Мурзик все понял и, зашарив рукой по двери в поисках засова, закричал в трубку: