Наследство за океаном
Шрифт:
Всего несколько лет назад о дороге не было и речи, это место было изрезано колеями, и добраться от одной лесопилки до другой было нелегко. Трудно себе представить, что за несколько лет полное бездорожье превратилось в современную магистраль. Единственным напоминанием о былом времени остался покосившийся столб с выцветшей и потрескавшейся надписью “Малбери-Лейн”.
С центральной южной дороги они повернули направо, и перед ними раскинулась Таиэрийская равнина, которая тянулась от Маунгатуас до ущелий.
— Просто в голове не укладывается. На дворе ноябрь, — удивлялась Линдсей, с изумлением и восхищением глядя на упитанных
— Абсолютно верно. У нас здесь много лиственных лесов, хвойных деревьев, встречаются тополя, ивы. Они здесь чувствуют себя не хуже, чем у вас в Шотландии.
Обсуждение местной природы немного разрядило напряжение, возникшее между Линдсей и мистером Хазелдином во время их последнего разговора.
— А вы чего ожидали?
— Я ожидала увидеть вечнозеленые деревья и кустарники, мне казалось, они растут в Новой Зеландии, — сказала девушка.
— Это вы еще увидите, мы сейчас проедем подальше, за овраг. Большинство деревьев и кустарников, которые мы видели, были завезены из Англии и посажены первооткрывателями этих земель. К сожалению, немало местной растительности было выжжено, когда расчищали земли под пастбища.
Управляющий сбавил скорость.
— Видите, вон там, на склоне холма — это кауваи, распространенное новозеландское дерево. Вы бы видели его в цвету — красивые желтые цветы в форме колокольчиков, которые считаются одним из национальных символов Новой Зеландии. Особенно захватывает зрелище, когда маленькие птички с блестящим черным оперением и белыми отметинами на шее, мы называем их медососами, переворачиваются в воздухе кверху брюшком и своими хоботками ныряют внутрь колокольчика. Фантастика! А еще они очень мелодично поют.
— Если я не ошибаюсь, вы говорите о птицах туи? Это у них на язычках есть маленькие щеточки?
— Да, да, да. Совершенно верно. Это истинно австралийские птички, их по-разному называют. На языке маори название звучит Канохи-мовити, на мой взгляд, очень красиво. Если я не ошибаюсь, дословный перевод точнее всего отражает их природу. А вы, я вижу, время в музее зря не теряли. Похвально, похвально.
— Да мы про все это знали еще задолго до приезда сюда, скажи же, Мораг! — подал голос Каллим. — Линдсей сказала, что если мы собираемся стать новозеландцами, то должны побольше узнать об этой стране, о ее природе, о людях, их обычаях и традициях. Линдсей специально для этого принесла нам книжки из библиотеки.
Взглянув в зеркало, мистер Хазелдин встретился с девушкой глазами:
— Итак, Линдсей Макре, вы собираетесь остаться здесь, в Новой Зеландии? Я правильно понял?
— Вы абсолютно правы. Думаю, детям будет лучше в доме родного отца. Как ни крути, а родные корни — это родные корни.
На это управляющий промолчал, он только обратил внимание Линдсей, Мораг и Каллима на указательный столб с надписью “Бервик”.
—
Линдсей понравились рассуждения мистера Хазелдина на этот счет. Он был человеком неглупым, она уже в этом убедилась. Однако девушка тут же себя укорила за проявление симпатии к управляющему. Она твердо решила, что будет считать этого человека исключительно отрицательным персонажем. Никаких симпатий к нему, только холодный расчет. К подобному решению Линдсей пришла, вспомнив, как дорого ей обошлось обаяние Робина Локхарта, как металось ее бедное сердечко между любовью и здравым смыслом. Мысли о маме, о поступке Лекса Бредмора тоже не стерлись из памяти. Симпатия, любовь и верность вели к одному — разочарованию и личной трагедии.
В Мильтоне они повернули на запад и поехали по холмистой местности. Вокруг высились желтоватые холмы. В Маунт-Стерт машина остановилась, мистер Хазелдин скомандовал выйти из фургончика. Они все вместе перебрались через хрупкие, расшатанные ворота, прошли вдоль ряда деревьев и вышли на поляну. Совсем неподалеку звенел ручей. Солнечные лучи, причудливо отражаясь в водных бликах, играли солнечными зайчиками. Это был райский уголок, все вокруг поражало своей первозданной красотой.
Они расположились для пикника, невиданных размеров пень послужил столом, на который мистер Хазелдин расставил чашки и коробки. Управляющий налил всем по очереди горячего чая и открыл наконец коробку, о содержимом которой всю дорогу гадали Мораг и Каллим. Внутри, к всеобщему восторгу, лежали аппетитные сардельки и сандвичи. От восхитительного запаха у Линдсей закружилась голова, и только сейчас она поняла, как проголодалась. Что касается Каллима и Мораг, то они не стали терять время и принялись за еду.
Поев и отбросив назад непослушные рыжие волосы, Мораг обратилась к управляющему с просьбой:
— Мистер Хазелдин, а можно мы по этому бревну перейдем через ручей на другой берег, нам жутко хочется его исследовать, а?
— Конечно, можете бегать по этому бревну до тех пор, пока не свалитесь. Ручей мелкий, так что ничего страшного нет. Только разуйтесь, слышите? Вам будет удобнее босиком. Ну а теперь вперед.
Линдсей заволновалась:
— Мистер Хазелдин, мы не хотим вас задерживать. У вас наверняка дела на ферме, уже пора доить коров и так далее. Совсем не обязательно потакать детям во всем, что придет им в голову.
Управляющий отрицательно покачал головой:
— Не волнуйтесь, этот процесс полностью механизирован. Нейл вполне справится. Мое присутствие вовсе не обязательно.
Вспомнив что-то, мистер Хазелдин крикнул детям, которые уже успешно перебрались на противоположный берег ручья:
— Если хотите полюбоваться отменным видом, то на первой развилке поверните налево и идите прямо по тропинке. Не пожалеете, обещаю.
Управляющий повернулся к Линдсей и, уже обращаясь непосредственно к ней, продолжил: