Наставник
Шрифт:
По каким-то неизвестным мне причинам Юлия взяла на себя роль свахи в моих с Литой отношениях. Она думала, что помогает мне; на самом деле, она делала только хуже.
– Не знаю.
Дурацкий ответ, но все лучше, чем говорить очевидное.
– Вы никак не сойдетесь?
Я не ответил, посмотрел на Женьку и его невесту; смотрительница проследила за моим взглядом:
– А, так это задело тебя... Эта его свадьба... Женька бунтарь, но я и предположить не могла, что он добьется такого.
– Эта девушка... почему она не такая, как вы?
–
– Да. Но она не говорила, что разные виды скрещиваются.
– Ты бесцеремонно вырубаешь всю романтику, - поморщилась Юлия.
– Не только скрещиваются, но и любят друг друга. Если двум... хм... не скажу, что конкретно людям, просто двум живым существам нравится быть вместе, если они хотят этого больше всего на свете, то почему бы и нет?
Я уже знал, куда приведет этот разговор. Юлия была верна своим идеям и не уставала повторять их, но я не хотел слушать, только не сегодня. Надо было менять тему.
– Как Женьке вообще удалось добиться разрешения?
– Помогла его дружба с Константином Стреловым.
Я изумленно посмотрел на нее. Должно быть, послышалось...
Юлия, заметив мою реакцию, удивленно приподняла брови:
– Так ты не знал? Сын твоего обожаемого доктора Стрелова начал работу в Совете.
– Нет... Я этого не знал...
Если охватывать картину целиком, я вообще не знал ничего о семье доктора Стрелова, кроме того, что у него была любимая жена, чье присутствие рушило все надежды Литы.
– Константин - сын Стрелова от первого брака.... Или не брака, я точно не разобралась. Словом, не от последней жены. Он тоже генетик и имеет какое-то отношение к работам отца. Недавно он возглавил отдел, занимающийся созданием новых зверей, и вступил в Совет. Я о нем вообще очень мало знаю, лучше спроси Литу.
А это идея...
– Ты не знаешь, где она?
– поинтересовался я.
– В коридоре, милый, общается с Лименко.
– Ему-то что надо?
– А разве я не сказала? Вот ведь память девичья!
– Она кокетливо захлопала бесконечно длинными ресницами.
– Вам дали задание. И нам. На следующую работу вместе поедем, готовься.
Да уж, радость! С Юлией можно поговорить, с Оскаром - поработать, но терпеть их рядом с собой... Мысль о том, чем они занимаются в свободное время, неизменно нагоняла на меня смущение с легкой ноткой горечи. Мне иногда даже казалось, что я завидую... Хотя это бред, чему я мог завидовать?
Я был уже у выхода, когда Женька поднялся и начал говорить:
– А теперь мне бы хотелось поблагодарить моего друга, без помощи которого мы не смогли бы здесь собраться!
Мне было известно, что это называется "тост": люди сначала говорят что-то многозначительное, а потом пьют. Насколько я понял, та часть, где пьют, важнее. Так зачем тратить время на слова?
Но Женьке тосты, очевидно, нравились. Он даже посвятил один мне, и это было приятно. Правда, в тот момент на меня пялился весь зал, а я этого не люблю, так что момент был несколько подпорчен.
Нынешняя речь Женьки меня заинтересовала:
– Да, нам помогали многие, и я сегодня упомяну не одно имя. Но все же... Костя - отличный парень. Вот и верь после этого мифам, что все ученые не от мира сего!
А потом я впервые увидел Константина Стрелова.
Он был высоким и очень худым; по человеческим меркам, я бы назвал его молодым: лет тридцать, вряд ли больше. Взлохмаченные волосы и затемненные очки закрывали его глаза и лоб, я видел только нижнюю часть лица. Он был совсем не похож на своего отца.
Это я приписал ему в вину. Проклятье... когда я услышал его имя, у меня появилась надежда увидеть хоть напоминание о моем друге и создателе. А этот человек с его тонкими губами, растянутыми в улыбке вежливости, болезненно бледной кожей и нервно подрагивающими руками... Он меня просто раздражал. Он не имел никакого права носить эту фамилию!
Я решил, что с этого момента буду просто игнорировать "самозванца". Для них он сын доктора Стрелова, не для меня. Да и вообще, мне незачем пересекаться с ним. Плевать на исследователей, меня ждет работа!
Лита и Лименко стояли в дальнем конце коридора. Заметив меня, смотрительница улыбнулась, но, когда я подошел, отвела взгляд. С момента нашего воссоединения мы не могли общаться нормально - в воздухе висела недосказанность, давившая на нас обоих. Я подозревал, что причиной этой недосказанности было нечто большее, чем добытые ею факты.
Я должен разговорить ее, пробить этот барьер, даже если будет плохо. Продолжать в таком же духе - вот что самое страшное!
Но при Лименко разговоров по душам не будет. Хоть Лита и называла его моим "продюсером и адвокатом", потому что он постоянно защищал мои интересы в Совете, многое ему знать не полагалось. В беседе с ним лучше сразу переходить к делу:
– Юлия сказала, что для меня есть работа.
– У тебя свои источники информации, как я погляжу!
– усмехнулся Лименко.
– Только не выдавай их так опрометчиво, а не то достанется и источникам, и тебе.
Можно подумать, она мне что-то запретное сообщила!
– Виноват, исправлюсь. Так что нам предстоит сделать?
Он посерьезнел:
– Кароль, ты помнишь мутировавшую акулу, с которой ты недавно столкнулся?
– А я похож на идиота, которому на изголовье кровати вешают табличку с его собственным именем, чтобы он вспоминал его каждый раз поутру?
– Вот загнул...
– восхитился Лименко.
– Нужно будет запретить давать тебе книги, твой словарный запас просто ненормален. Так, но не будем отвлекаться... В брюхе этой акулы мы нашли немало интересного.
– Кубик Рубика и колготки с луком?
Лита тихо фыркнула, Лименко сдержал улыбку.
– Кароль, прошу, будь серьезен. Нам удалось узнать, - приблизительно, конечно, - откуда она приплыла. И нас это очень беспокоит, потому что речь идет об объекте огромной важности.
– Что за объект?