Настоящая фантастика – 2010
Шрифт:
Когда подошли ближе, рядом с цилиндром космического зонда обнаружилась фигурка американского космонавта в белоснежном скафандре. Американ сидел прямо на лунном грунте, расставив ноги и прислонившись спиной к цилиндрическому боку звездного посланца. Метрах в ста от зонда виднелся скособоченный корпус лунного модуля. Даже с такого расстояния было заметно, что при посадке американ смял горловины стартовых двигателей и потерял две стойки-ноги.
— А все равно хорошо сел на убитом-то модуле, — подивился я. — И как точно! Ну, молодчина, конкурент!
Я застопорил «Тугарина», выбрался наружу и зашагал к американу. Пилот не шевелился и молча наблюдал за моим приближением. За стеклом гермошлема просматривалось вытянутое лицо, заостренные длинные уши и холодные, колючие глаза. Типичный гоблин. По спине пробежал неприятный холодок.
— Привет! — Я остановился в шаге от сидевшего и представился: — Космонавт Лукоморского Союза Левиафан Дормидонтов. Загораешь?
— Ага. — Он поднес руку к стеклу гермошлема, одновременно приветствуя меня и прикрывая глаза от яркого солнца. — Загораю!
— И давно загораешь? — спросил я.
— Да уж почти час. — Он мельком взглянул на часы и протянул мне руку в толстой перчатке. — Меня зовут Скотт Паразитински.
— Как?! — Я едва не подавился воздухом одновременно с рукопожатием.
— Скотт Па-ра-зи-тин-ски, — по слогам произнес американ и недоуменно пожал плечами. — Фамилия такая.
— Внутрь зонда заглядывал? — поинтересовался я.
— Угу. — Он кивнул.
— Ну, и что там внутри? — Я нервно сглотнул.
— Ничего. — Паразитински развел руками. — Да ты сам посмотри!
Я подошел к зонду вплотную. В его нижней части обнаружилась педаль, очень похожая по форме на педали на мусорных баках. Недолго думая, я вставил в нее носок моего ботинка и слегка нажал. Крышка зонда плавно приподнялась, и я смог заглянуть внутрь.
Внутри зонда было совершенно пусто. На до блеска отполированных стенах не было ни пылинки. Я отпустил педаль, и крышка улеглась на прежнее место.
— Внутри было только вот это. — Паразитински достал из-за спины небольшой ящичек и протянул мне.
Ящичек оказался грубо сколоченным из толстой фанеры контейнером в форме параллелепипеда. На одной из его стенок обнаружилась надпись, сделанная старательно выведенными синими чернилами буквами лукоморского шрифта:
«Завет старца Нинелия „Как стать человеком“. Перед прочтением вскрыть!»
Ниже — размашистая подпись старца, так хорошо знакомая мне по школьным учебникам истории.
— Вскрывал? — Я кивнул подбородком в сторону ящичка.
— Нет. — Паразитински качнул головой. — Он гвоздями забит, а у меня гвоздодера нет. Да и зачем вскрывать? Связи с Землей нет. Содержание завета никто не узнает. Кроме нас с тобой. А мы… А мы с тобой, Левиафан, вряд ли успеем стать человеками…
В его голосе были грусть и тоска.
— Ну, может быть, все не так уж и плохо. — Я присел на корточки рядом с ним. Деревянный ящик поставил между нами. — Нужно только сосредоточиться и хорошенько взвесить наши шансы.
— Лично мои шансы нулевые. — Паразитински махнул рукой в сторону своего скособоченного модуля. — Полная мертвечина…
— А я вот своего «Тугарина» оживил, — похвастал я. — Значит, не все потеряно!
— Взлететь сможешь? — Скотт окинул избушку заинтересованным взглядом.
— Нет. — Я покачал головой. — Топлива нет. Разгонник нужен.
— А все припасы китаеза попортил?
Я молча вздохнул.
— Значит, при ближайшем рассмотрении твои шансы тоже нулевые, — безжалостно констатировал американ.
Я помолчал, соображая.
— Знаешь, иногда два нулевых шанса вместе дают ненулевой результат, — сказал я.
— Это каким же образом? — Он скосил в мою сторону скептический взгляд. — Ноль плюс ноль — будет ноль. Ноль минус ноль — тоже ноль. И ноль умножить на ноль — снова ноль. А делить ноль на ноль и вовсе нельзя!
— Ты, наверное, математик? — предположил я.
— Кафедра прикладной математики института в Массачусетсе. — Лицо Скотта озарилось улыбкой. — Диплом с отличием, докторская степень, звание профессора. Аты?
— А я по образованию механик. Для меня два наших нуля — это… э… Например, как два колеса. На одном колесе очень сложно ехать. А вот два колеса — это уже велосипед! На нем можно кататься! И даже вдвоем.
— Хорошо, — сказал Скотт. — Давай еще раз оценим наши общие шансы. Продукты, вода, воздух — этого у нас в обрез. Твой модуль цел, но на нем нет топлива. Мой модуль разбит, но на нем…
Он запнулся, а потом впился пальцами в мое плечо.
— Ты чего? — недовольно дернулся я.
— Твой модуль цел, но на нем нет топлива, — повторил Паразитински, выпучив глаза. — Мой модуль разбит, но… Но на нем есть топливо!
Я вскочил на ноги.
— Что же ты молчал?
— А ты спрашивал?
Мы быстрым шагом зашагали к американскому модулю.
— Какое на твоей машине топливо? — на ходу спросил я.
— Окислитель — хрень болотная, горючее — болотина хренова.
Я разочарованно замедлил шаг.
— Не то. Мои Горынычи работают на живой и мертвой воде.
— А если попробовать? — предложил Скотт.
— Могут не согласиться, — вздохнул я. — Привередливые.
Через полчаса мы вернулись к «Тугарину» с двумя склянками. В одной маслянисто колыхалась ядовито-желтая хрень болотная, в другой возмущенно пузырилась ярко-зеленая болотина хренова.
Я подошел к основному Горынычу и легонько похлопал его по небритой щеке.
— Да-да. — Змей с услужливой готовностью открыл глаза.