Наталья Гундарева

Старосельская Наталья Давидовна

С Лесковым Гундареву связывали, можно сказать, совершенно особые отношения. Еще на втором курсе Щукинского училища она приготовила отрывок из «Воительницы» – мудрый, тонкий педагог Дина Андреевна Андреева очень точно поняла, что нужно юной актрисе: какой характер, какой темперамент. Будучи сама интересной актрисой, игравшей на сцене Театра им. Евг. Вахтангова, Андреева и своих учеников пыталась воспитывать в верности лучшим вахтанговским традициям, в первую очередь она развивала в них такое чувство, как поиск характерности.

Вчерашняя школьница той эпохи, когда произведения Лескова, равно как и Достоевского, в школьную программу не входили, Наталья Гундарева впервые прочитала этого писателя – не только «Воительницу», но и другие повести, рассказы,

и была ошеломлена открывшимся ей миром, как был потрясен каждый из нашего поколения, слишком поздно, но от того особенно остро открывший для себя этот космос.

Что могло быть общего между юной Наташей Гундаревой и героиней «Воительницы», Домной Платоновной, кружевницей и свахой, немолодой уже женщиной, человеком поистине трагической судьбы? Об этом в книге Виктора Дубровского написано, как представляется, достаточно верно: «Внутренний мир Домны Платоновны, ее представления о жизни были бесконечно далеки от Наташи, но чуткий педагог видела в Гундаревой черту характера, свойственную и ее героине, которая должна помочь ученице понять природу лесковского образа. Эта черта – активное, заинтересованное отношение к окружающим, стремление к деятельной помощи. Конечно, у Гундаревой это проявлялось по-своему, но не случайно именно она поддерживала на курсе дружескую и веселую атмосферу, ее отправляли к „начальству“ улаживать возникающие конфликты, к ее советам прислушивались – она явно была неформальным лидером курса.

Ссылаясь на эту понятную и, может быть, единственную достойную черту Домны Платоновны, Д. А. Андреева шаг за шагом вводила исполнительницу в изломанный мир психологии старой петербургской свахи.

Студентка второго курса Н. Гундарева так убедительно сыграла эту роль на первом экзамене по мастерству актера, что во время обсуждения ректор, известный режиссер Б. Е. Захава, сказал, что готов выдать Наташе диплом об окончании училища (стенограмм не сохранилось, но так гласят легенды)».

Конечно, уловленная Диной Андреевной Андреевой личностная черта студентки была очень важна для работы. Но было и другое – углубленность Натальи Гундаревой в любой предложенный ей для работы материал. Можно не сомневаться в том, что будущая актриса прочитала не только сочинения Лескова, но и всю доступную критическую литературу о писателе, сумела погрузиться в этот мир, сумела соединить впечатления от прочитанного с впечатлениями о других произведениях той эпохи и из всего этого сплести сложный, противоречивый характер Домны Платоновны.

Помогало еще и то, что огромное внимание Андреева уделяла работе над речью. У Натальи Гундаревой на всю жизнь остался этот привитый Диной Андреевной вкус к слову, умение ощутить его прелесть, неповторимость, музыкальность, почувствовать самой и донести до зрителей его цвет, аромат и вкус.

Разумеется, Катерина Львовна Измайлова – совершенно иной характер. Но Гундарева уже проработала несколько лет в театре, сыграла много разных ролей и на сцене, и в кино, и на телевидении, приобрела бесценный творческий опыт. Накопился и опыт человеческий, жизненный, в том числе – и опыт любви, растрачиваемой на того, кому не дано испытать подобную открытость и полноту чувства.

Что же касается Лескова – он так и остался для актрисы на долгие годы одним из высоко ценимых писателей. Так что все сошлось в некоей точке, и именно это «схождение», соединение разных, самых разных причин и следствий, скорее всего, и дало Наталье Гундаревой твердое внутреннее ощущение: Катерина Измайлова – ее роль!

Так и оказалось, и сегодня совершенно невозможно представить себе какую бы то ни было другую актрису в роли леди Макбет Мценского уезда. После Натальи Гундаревой эту роль играли и другие, играли по-своему, стараясь не копировать первую исполнительницу, потому что это было бы напрасным трудом, но все же... Катерина Измайлова для тех, кто видел спектакль, осталась лишь одна. Единственная. Неповторимая.

Когда я вспоминаю этот спектакль, виденный много раз, я снова испытываю то глубочайшее волнение,

то эмоциональное потрясение, которые переживались каждый раз на «Леди Макбет Мценского уезда» с первой минуты до последней. Конечно, происходило это в первую очередь благодаря Наталье Гундаревой – благодаря той страсти, тому отчаянию, тому огню, которые горели в актрисе, сжигая не только ее, но и нас, невольно причастных к этому пожару. И весь спектакль, оставшийся для меня одним из лучших, выдающихся спектаклей Андрея Александровича Гончарова, помнится во всех сложносплетенных деталях и открытиях прозы Н. С. Лескова для театральных подмостков.

Эта работа режиссера не была принята критиками единодушно. После премьеры спектакля «Леди Макбет Мценского уезда» вспыхнула полемика о способах сегодняшнего прочтения Лескова со сцены, об адекватности сценической версии лесковской прозе, наконец, о правомерности «смены жанров»: очерк зазвучал, расцветился красками хорового сказа, народного действа, и это вызывало у части критиков (как правило, филологов) некую долю раздражения. Им казалось, что рассказанная Николаем Семеновичем Лесковым страшная история преступлений во имя любви не нуждается ни в «жостовском» занавесе, ни в песнях, плясках и чуть иронических комментариях дворовых людей и арестантов, ни тем более в песне-лейтмотиве, начинающей и завершающей спектакль:

От тебя, Судьба, нет мне милости, На любовь, Судьба, поскупилась ты...

Но и сторонников гончаровской версии оказывалось немало. Яркая театральность, зрелищность ничуть не помешали глубокому психологизму, не подменяли его, а, если уместно так выразиться, еще более углубляли оценки характеров и ситуаций, придавая им черты подлинно народного действа через народное же восприятие.

Андрей Александрович Гончаров задумал и воплотил эту историю в первую очередь, как ни странно это покажется, через открытия М. М. Бахтина о карнавализации. Попытаемся вспомнить, насколько все мы были увлечены в 1970-е годы трудами выдающегося литературоведа, пришедшими к читателю достаточно поздно. С точки зрения бахтинского «карнавала» пересматривалась и перечитывалась вся мировая литература – Гончаров же рискнул именно под этим углом зрения взглянуть на историю о Катерине Львовне Измайловой, прозванной «леди Макбет Мценского уезда».

Признаюсь сразу – нигде в записях режиссера мне не доводилось встречать ссылок на труды М. М. Бахтина. Но крупность мышления А. А. Гончарова, его широкая образованность и – главное! – вкус к бесконечным сопоставлениям, ассоциативному мышлению наводят на мысль о неслучайности подобного совпадения.

В 1979 году режиссер понял, что наступило время для постановки «Леди Макбет Мценского уезда». И хотя бы отчасти это не могло не быть потому, что он получил своеобразный ключик, погрузившись в открытия М. М. Бахтина. И это способствовало рождению одного из удивительных спектаклей мастера, сотканного из вспыхнувшего света чувства, почти мгновенно переросшего в пожар страсти, приведшего к цепочке преступлений, подобно ночному пожару, уничтожившему в своем огне и саму Катерину Львовну Измайлову.

Наталья Гундарева доверяла Гончарову безоглядно. Для нее он был и учителем, и мастером, за которым она шла всю жизнь. В статье «Ищущий луч света», написанной Гундаревой для сборника, посвященного памяти Гончарова, говорится: «Мне кажется, он был последним романтиком театра, он исповедовал теорию катарсиса, то есть очищения души через страдание, сопереживание. Андрей Александрович обладал седьмым чувством, которое давало ему возможность знать все про людей, сидящих в зале. Его театр многие считали традиционным, академичным, даже архаичным. Но мне такой театр близок. Не понимаю, как можно играть в спектакле, который не уносит часть твоей жизни(выделено мной. – Н. С.)...