Наваждение Монгола
Шрифт:
Хочу ляпнуть еще кое-что, но Монгол делает шаг в мою сторону. Нависает скалой, и я давлюсь словами.
– Вот оно, значит, как?! Тебе нет разницы, со мной или с Айдаровым, главное – за высшую цель?!
Мне кажется, что Монгол еле сдерживается, чтобы не свернуть мне шею. Мои слова его оскорбили?
Ловит меня за локоть и больше нет в глазах тумана вожделения.
– Я хочу домой. Просто домой…
Отвечаю, вскинув подбородок. Во мне говорит обида. Странное томление и непонимание всей ситуации,
– У моего брата мало времени. Я готова на все, чтобы вернуться к нему, чтобы попытаться его спасти!
Его палец опускается мне на губы.
– Молчи. Ни слова больше. Иначе…
И в глазах пламя. Ярость. Тут нет уже ни нежности, ни игривости. Не с тем мужчиной я решила поиграть во взрослые игры. Монгол может быть беспринципным. Наклоняет голову так, что я крапинки на радужке вижу.
– В дом пошла.
Сожаление накрывает, предпринимаю безуспешную попытку вернуть ту тонкую нить, которая возникла мгновениями ранее:
– Гун… я … не…
Едва успеваю уловить движение массивной ладони, как он обвивает меня за талию. Отрывает от земли словно я пушинка.
– Хозяин. Машины готовы.
Чужой голос врезается в сознание и Тургун отрывает взгляд от меня, смотрит поверх моей головы и медленно кивает. Отпуская своего человека.
Опять переводит взгляд на меня. Расчетливый. Черный.
– Я тебя понял. Ярослава. Меня не будет пару недель. В мое отсутствие накосячишь – будут последствия. Приеду. Так и быть, дам тебе возможность выторговать свою свободу.
У меня от взгляда его словно лед по спине проскальзывает. Вот он – Палач. Жуткий. Бесчувственный. Истинное лицо Монгола.
– Каким образом? – сиплю. – У меня нет столько времени! Мне нужно домой!
– Ты ведь хотела что-то предпринять? Я дам тебе шанс поторговаться. Когда приеду.
Рывком отпускает меня, разворачивает и придает ускорения, подталкивая в спину, и я несусь в дом так быстро, словно Монгол спустил на меня пса. На сердце горечь.
Влетаю в дом, взлетаю по лестницам, захлопываю дверь.
Пару раз прикладываюсь головой.
– Дура… какая же я дура…
Только вот сердце звенит тревогой и пониманием, что я солгала Монголу.
Я сама хотела его губ, рук, ласки… а спровоцировала только его ненависть.
Глава 22
Монгол
– Я тебя понял. Ярослава. Меня не будет пару недель. В мое отсутствие накосячишь – будут последствия. Приеду. У тебя будет возможность выторговать свою свободу…
Бросаю фразу и наблюдаю, как бледнеет ее лицо, как сужаются расширенные зрачки.
Засек, как девчонка переламывала себя, как пыталась пойти по стандартной дорожке. И зверел, потому что…
Торможу себя на мысли. Не хочу додумывать.
Ярослава
Трепещущая девочка, горячая, отвечает на поцелуй и пальчики на моей щеке дрожат. Ее несложно читать. Привык к иному, а вот ее смущение заводит похлеще талантов опытных девок, к которым привык.
– Хозяин, машина готова.
Киваю и иду в сторону припаркованных тачек. Сажусь на заднее сиденье и автомобиль трогается, плавно выезжая за ворота.
Всматриваюсь в мелькающий пейзаж за окном и вспоминаю обнаженное девичье тело с острой линией ключиц и мягкой округлостью груди. Пока Ярослава валялась в отключке несколько дней, пока Рения сбивала жар, я заходил в комнату и молча сидел в кресле, наблюдая, как спит моя пленница.
А спала она неспокойно, то и дело отбрасывая одеяло, и в эти секунды, прежде чем вернуть его на место, я позволял себе смотреть на нее чуть дольше, чем того требовали правила приличия.
Не по статусу. Неправильно. Но все же от Ярославы глаз не оторвать. И как проклятие в этой задорной девушке, совсем неопытной, открытой и честной, я вижу знакомые черты. Они проскальзывают намеками, полутонами, напоминая о прошлом.
– У моего брата мало времени и я готова на все, чтобы вернуться к нему, чтобы попытаться его спасти и если для этого мне нужно…
Дрожащий голос, отчаяние. Горячая, готовая девочка в моих руках и злость. Лютая. Дикая. Потому что понимаю, что меняюсь местами с шакалом. Потому что с ее стороны – это жертва.
А я так не хочу.
Сказ был древний про дракона и воина. В детстве мать рассказывала. Помню как сейчас, как лежал в нашей каморке и светильника свет на стене запомнил, косой, потому что скол был и свет преломлялся, и руки матери в волосах помню, и голос тихий, успокаивающий:
– Страшная напасть в старый город пришла. И тысячи тысяч воинов шли на гору, чтобы победить дракона, ни один не возвращался. Лучшие уходили, Тургун. Самые отчаянные. Не ведающие страха. Все пали как один. Дракон был бессмертным и правил столетия, пока однажды героев больше не осталось и вызвался против зверя один хилый юнец.
Внутри все бушует, откликается и я выпаливаю с обидой:
– Слабаков бьют, мам, над ними смеются и спускают с лестницы в поганой школе.
Говорю зло, а у самого щека печет и глаз с фингалом заплыл. Избил я одного языкастого, который ублюдком обозвал. Безотцовщиной.
А затем его друзья впятером на одного пошли. Пришлось ребрами посчитать ступеньки пролета. Их было сорок две. Длинная лестница попалась.
– Болит щека? Я еще масла принесу, помажу.
Ловлю мать за руку.