Наваждение Монгола
Шрифт:
– Не нужно. Ты лучше сказ дорасскажи.
Мать улыбается грустно и продолжает:
– Победил тот юный воин дракона. Оказалось, что тот не был бессмертен. Каждый воин побеждал, но увидев несметные сокровища, сам превращался в алчного и жадного зверя…
– То есть мне не стоило тому придурку челюсть выбивать? – спрашиваю с обидой.
– Нет, я всего лишь говорю, что иногда высшая цель меркнет. И грань между героем и чудовищем стирается…
– Твою а… пора
Цежу слова, фиксируя, как машина проезжает через пункт таможенного досмотра и останавливается в частном секторе аэропорта с белоснежным джетом.
Выхожу из автомобиля и поднимаюсь по лестницам, не обращаю внимания на радушную стюардессу, занимаю свое место, прислушиваюсь к реву турбинных двигателей.
Раздражение никуда не уходит. Самолет вскоре взмывает в небеса, стремительно набирая высоту. Я впервые за долгое время просто смотрю в иллюминатор, рассматриваю облака и удаляющиеся крыши домов.
– Напитки, закуски, что-нибудь еще? – грудной голос почти над ухом заставляет оторваться от разглядывания удаляющегося пейзажа и сфокусировать взгляд на девахе, которая сейчас, видимо, предлагает мне значительно больше в коротком словосочетании “что-нибудь еще”.
Вспоминаю, что минутами ранее убеждал себя, что надо спустить пар, только с этой претит. Я другую хочу. Маленькую непокорную бунтарку с пухлыми губами и дерзким ртом.
Стюардесса наклоняется чуть ниже, явно демонстрируя, что находится под вырезом блузки.
Хватаю ее за шею и приближаю к себе кукольное лицо с пухлыми губами. В ноздри ударяет сладковатый запах благородных духов.
Еще пару недель назад я бы нашел применение этому рту и отпустил бы тормоза. Тут явно не прочь отработать и ублажить.
– Свалила.
Заглядываю в густо накрашенные глаза. Не вульгарно. Нет. Дорогие девки выглядят иначе. Они натуральные. Ну или умело косят под это.
– Чтобы не мельтешила перед глазами, пока не приземлимся. Больше ты на меня не работаешь. Увижу…
Не заканчиваю фразу. Отпускаю. Отшатывается и чуть ли не бегом исполняет приказ, скрываясь за дверью.
Что-то у меня не складывается. Я сейчас в самом пекле реализации своего плана, а сам срываюсь с места, посылаю все к чертям из-за того, что кое-что пошло наперекосяк с той секунды, как заглянул в голубые глаза невесты своего кровного врага.
Прикрываю глаза. Схема операции высчитана, ловлю себя на том, что не хочу продумывать все и впервые позволяю себе отключиться.
Открываю глаза, резко выныривая из поверхностного сна. Приучен чутко спать. Самолет приземляется, выхожу к встречающему меня молчаливому водителю.
Спустя пару часов я подъезжаю к знакомому особняку, который на определенном этапе принадлежал мне.
Направляюсь прямиком к парадному входу, отвечая скупыми кивками
Иерархия. Никто не смеет поднять глаз на Палача. Только равные.
Захожу в дом и иду вдоль коридора к кабинету, который когда-то занимал я.
Все словно в прошлой жизни было. И человек, находящийся по ту сторону двери, стал для меня не просто другом, а некровным братом.
Тем, благодаря кому очень давно молодой пацан, осужденный за особо тяжкое, не скопытился за решеткой.
Воспоминание настигает яркой вспышкой.
– Отвечай, пацанчик. Все равно соловьем запоешь.
– Я уже все сказал.
Скалюсь окровавленным ртом, смотрю на мужика в зеленной форме. Лицо это жирное запоминаю.
Удар в ответ. Боль, агония и избитого заключенного бросают на бетонный пол. А я все равно поднимаюсь. Подбитый раненый зверь. Вскидываю голову и встречаюсь с белесыми глазами, смотрящими на меня из глубины камеры.
Белобрысый мужик, напоминающий альбиноса, внимательно следит, как прихватываю измятые бока.
Что-то потустороннее есть в этих льдистых глазах, созвучное моему звериному нутру, и сразу воспринимаю его своим главным врагом.
– Звать как? – голос бесцветный, такой же, как и весь этот странный пепельный блондин.
Сплевываю кровь. Отвечать не намерен. Окидывает меня проницательным взглядом, все замечает.
– Уже который день наблюдаю за тобой, вопрос: как не ломаешься? Тут уже народ ставки делает. Насколько пацана хватит.
– Так и ты поставь.
Ухмыляется. Губы кривит тонкие, а глаза выражения не меняют. Встает и подходит ко мне, смотрит в упор.
– Сегодня я уже проиграл. Был уверен, что не вернешься. А ты, смотрю, живой.
– Ставь на то, что и завтра вернусь.
Прищуривается.
– Чтобы заиметь таких врагов, как у тебя, надо сильно постараться.
– Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты.
Шучу разбитыми губами, сил едва хватает, чтобы не отключиться, упираюсь в железную дверь позади, готовый сцепиться с белобрысым бугаем.
– Дам я тебе совет, пацан, который однажды дали мне.
Смотрю в бесцветные глаза. Вблизи совершенно белые, страшные, словно слепые.
– Не вылезай из карцера. Учись выживать в одиночке. Не сломаешься там, никто не сломает. Заказ на твою патлатую голову есть. Дорогу не тому ты перешел, взял то, что тебе не принадлежит, и влиятельный человек свое вернуть хочет.
Одно упоминание моего врага, как руки в кулаки сжимаются, жилы на шее вздуваются.
– Я. Чужого. Не. Брал.
Цежу слова и мой собеседник прищуривается. Кивает и уходит, а я запоминаю совет. Действительно дельный.