Наваждение
Шрифт:
– Мои родные многие годы назад перебрались на Юг из Бостона, – пояснил он. – Понимаете, мы занимаемся торговлей, и поначалу креолы не очень-то величали янки, но теперь все это в прошлом – где-то через поколение нас уже приняли за своих. Мои родители умерли, и вскоре я стал работать на дядю, который владеет отелем. Но по окончании колледжа я решил, что должен посетить Англию, чтобы лучше узнать свои корни – ведь мы были англичанами, – и совершить паломничество на родину предков.
– И вас послали в Большое Путешествие, как это было принято у молодых джентльменов в восемнадцатом веке? – спросила она, радуясь, как легко беседовать с таким занимательным
– Вроде того. С той только разницей, что со мной поехала моя сестра, – с очаровательной открытой улыбкой отвечал он.
Ваша сестра? А, так это та леди, что сидела с вами за завтраком?
– Совершенно верно. – И он неожиданно развернулся в кресле, оживленно замахав рукой кому-то, только что поднявшемуся на палубу. – А вот и она сама. Сюда, Элиза! – громко окликнул он.
Кэтрин проследила за его взглядом и увидела направлявшуюся к ним даму, одетую в платье из розового муслина, отделанное более насыщенными по цвету оборками. Подойдя ближе, дама улыбнулась. Уоррен вскочил с кресла и протянул ей руку.
– А я гадала, куда ты пропал, – лукаво упрекнула она брата, пряча усмешку фиалково-синих глаз под шелковистыми ресницами.
– Поджидал тебя, конечно, – в тон ей ответил он, и Кэтрин позавидовала их явной близости. – Она часто сожалела, что у нее нет ни сестер, ни братьев. Уоррен немедленно ввел сестру в их маленькое общество, сказав: – Я хочу познакомить тебя с мисс Кэтрин Энсон. Наш долг помочь ей почувствовать себя как дома, когда она приедет в Новый Орлеан.
– Как поживаете, мисс Энсон? – приветствовала Кэтрин Элиза, чей грудной музыкальный голос очень напоминал голос брата.
Уоррен принес сестре кресло, и Кэтрин оказалась между этой очаровательной парой. Элиза была очень красива: ее кожа цветом и нежностью напоминала лепестки камелии, ярко-розовые губы имели весьма благородную форму, а золотистые волосы локонами спускались из-под полей изысканной шляпы. Она оказалась такой же общительной и дружелюбной, как и Уоррен, и даже превосходила его в обаянии. Болтая с ними об их приключениях в Англии и о том, что ее ждет в Новом Орлеане, Кэтрин вскоре чувствовала себя так, будто знакома с ними целую вечность.
– Я так рада, что мы познакомились, – шепнула Элиза, взяв руку Кэтрин в свои. – Конечно, хорошо, когда тебя постоянно сопровождает джентльмен, но девушка не может довериться ему так, как доверилась бы другой девушке.
– Благодарю покорно! – с показной обидой воскликнул Уоррен.
– Ох, как будто ты не знаешь, что я имела в виду! – отвечала сестра, легонько хлопнув его по руке. – Ведь тебе нравится быть с другими парнями, правда?
– Когда как, – поддразнил он, так взглянув Кэтрин в глаза, что та немедленно покраснела.
Его рука была так близко, и Кэтрин захотелось прикоснуться к ней, новизна ощущений горячила ей кровь. Бесшабашность – да, именно так описала бы сейчас Кэтрин свои чувства: бесшабашность, независимость и даже радость оттого, что Седрик до сих пор не появился. «Слишком много времени я провела среди взрослых, – думала девушка, – я всегда была слишком благоразумна. Может быть, настало время сбросить эти оковы?»
ГЛАВА 3
Высокий мужчина верхом на рослом черном коне пробирался сквозь влажный от росы кустарник и деревья. На мгновение он остановился, выглянув в просвет между ветвями из-под надвинутой на глаза шляпы. Работа уже кипела вовсю, и лучи солнца блестели на загорелых плечах и спинах людей, валивших лес. До него доносились их голоса:
Деревянные постройки в отдалении, грохот лесопилки, аромат свежих опилок, вид бревен, ожидавших своей очереди, и стволов, которым только предстояло превратиться в бревна, – все это вызывало в нем чувство удовлетворения и ощущение успеха. Ему стоило немалых усилий наладить свое дело: эта земля не так-то просто поддавалась освоению. В лучшем случае она представляла собою болото, в худшем – Миссисипи неожиданно разливалась, и ее воды выходили из берегов, сметая все на своем пути. Эта река вполне оправдывала имя, данное ей индейцами племени алгонкинов: «миси» на их языке значило «великая», а «сипи» – «вода».
Поудобнее устроившись в седле и закурив длинную коричневую сигару – прекрасное вознаграждение за долгие часы верховой езды, он невольно воскресил в памяти сложную и кровавую историю этой земли. Ему нравилось укрощать дикую природу, и особенно самому. Его девизом было: «Знай своих врагов».
Итак, он пустил корни в Новом Орлеане, этом вполне тропическом городе, экзотическом осколке Карибских островов, прилепившемся к американскому побережью. Когда он прибыл сюда, его привлекало единоборство с непривычным ему образом мышления и поведения его многоязычного населения, носившего следы кастового деления, принятого в Западной Индии.
Долину Миссисипи сперва покорили испанцы, потом она перешла Франции, владевшей ею до разорительных Индийских войн, после которых решением Третейского суда в Париже земли Луизианы к востоку от Миссисипи перешли к Англии, а Новый Орлеан Людовик Пятнадцатый уступил кузену из дома Бурбонов, Карлу Третьему Испанскому. Позже последовала продажа Луизианы: ее купил у Наполеона президент Джефферсон, и Новый Орлеан стал американским владением. Город перенес пожары и наводнения, изобилие и эпидемии, перепродажи и бунты, трудовые будни и вторжения – и на его население наложили отпечаток обычаи многих народов: французских и испанских колонизаторов, африканцев, англосаксов, ирландцев, немцев и славян.
«А потом, – продолжал размышлять он с язвительной ухмылкой, – сюда хлынули орды авантюристов вроде меня: вместе с политиканами-янки, бродягами и всякого рода рвачами, жаждавшими поживиться за счет разоренного Юга».
Его конь нетерпеливо переступал копытами, раздраженный роем мух, поднявшимся с мягкой земли, и он слегка тронул каблуками бока скакуна, направляя его в просвет между деревьями: от орлиного взора этого человека не ускользала ни одна мелочь. Он был северянином, и до сих пор чувствовал себя чужаком среди самоуверенных и изысканных высокородных южан, по-прежнему веривших в то, что они – избранная раса, словно бы они и не проиграли войну. Ненадежный мир, установившийся в период Реконструкции, когда войска Союза [6] все еще оккупировали город, и дискриминационные меры в отношении южан позволили процветать подобным ему людям. Он никогда не упускал своего шанса и крепко поймал его здесь, в Луизиане.
6
Во время Гражданской войны в США Союз Северных штата воевал против Конфедерации Южных.