Наваждение
Шрифт:
О да, этот молодой человек любил Лестину, свою несравненную искусную любовницу, но он никогда не смог бы дать ей свое имя: старые порядки и обычаи по-прежнему владели им. И если все пойдет по плану, то однажды он будет вынужден обменяться брачными клятвами с той неизвестной девицей, которую выберут в качестве спутницы его жизни. И в глубине души он содрогнулся, подумав об этой перспективе.
Приподнявшись, он обнял Лестину и повалил на кровать.
– Что ты хочешь сказать? По-твоему, я неопытный любовник, – взревел он в притворной ярости, целуя маленькую родинку на нижней стороне ее пышной левой груди:
Она рассмеялась грудным смехом, теребя волосы на его груди, влажной от пота.
– Теперь нет, Адриен, но ведь ты не был таким всегда. В свое время ты раздражал меня, потому что не давал себе труда позаботиться о моем удовольствии, думая лишь о себе. А я научила тебя хорошим манерам.
– О, но ты старше меня и более опытна, – сердито отвечал он, всякий раз ревнуя к прошлому, когда она работала в борделе – до того, пока не позволила ему содержать себя. Она обладала совершенно независимой натурой, и эта непредсказуемость в его глазах лишь увеличивала ее очарование.
– О да, я опытная женщина и старше тебя по меньшей мере на пять лет, скоро я стану морщинистой беззубой развалиной, – поддразнила она этого отпрыска голубой крови, которого не могла, не должна была позволить себе полюбить. Наклонившись над ним, Лестина принялась ласкать языком бархатное полукружие его уха, щекоча своим дыханием. – Разве тебе было со мною плохо? Разве ты не наслаждался тем, что я делала, и теми играми, в которые мы играли? У меня было много привлекательных мужчин, но ни один из них не сравнится с тобою.
Она знала, что он примет ее слова за чистую монету, и прочла в его глазах немой вопрос: «Мой Бог, неужели ей еще мало?» Это весьма ее позабавило.
– Лестина, моя роза из преисподней!.. – простонал он и так крепко схватил ее за руку, что ей стало больно. Она поморщилась, но его хватка не ослабла, он неотрывно глядел ей в глаза, и она ответила ему тем же: спокойно и без страха.
Он слыл сорвиголовой и уже успел выиграть одну дуэль. Это, конечно, строго запрещалось и каралось законом, но по-прежнему довольно часто происходило в среде аристократической молодежи. Поединки проводились под так называемыми Дуэльными Дубами, свысока наблюдавшими за схваткой. Женщины были без ума от Адриена, от его внешности, обаяния, от предполагаемой жестокости, таящейся под светскими манерами, делавшими его просто неотразимым.
Мужчины – кто обижался и недолюбливал его, кто уважал, но избегал, и лишь немногие относились дружески, хотя и настороженно. Для человека его лет – а был ему почти двадцать один год – он производил весьма сильное впечатление: однажды увидев, его, этого наследника древнего рода с геральдическим списком в целый свиток пергамента, невозможно было забыть: Адриен Ладур, чистокровный креол, родившийся в Луизиане в семье, жившей здесь многие поколения, чьи отпрыски лишь иногда позволяли себе получить образование в Париже или в Англии. Ладуры принадлежали к одному из самых блистательных здешних семейств всемогущих сахарных баронов, пока их империя не содрогнулась и не рухнула вокруг них грудой обломков.
Лестине все это было известно, она была сметливой девушкой, превосходно перенявшей у матери науку заботиться о себе. Женщине было просто необходимо владеть множеством
Многие креолы, в том числе и маркиз, разорились после войны. Оказавшись в стесненных обстоятельства, Лестина пошла в ученицы к модистке, но это ремесло давало слишком мало денег. И вот, чтобы прокормить свою мать и многочисленную родню, ей ничего не оставалось, как устроиться в бордель. Это заведение находилось в роскошном особняке, по дешевке доставшемся мадам Фени, нью-йоркской мадам, переехавшей на Юг, чтобы обеспечить здесь процветание новых домов с дурной славой. В одной из комнат этого похожего на дворец борделя Лестина и познакомилась с Адриеном.
Судьба проститутки ее не устраивала, ведь единственной удачей на этом пути была возможность обзавестись единственным, но достаточно богатым клиентом, хотя в заведении мадам Фени она была самой высокооплачиваемой дамой. Выглядела она вполне невинно, и в то же время все ее тело, казалось, источало негу, звало и сулило невообразимые наслаждения. Стройная, с красивыми плечами, узкой талией и длинными ногами, она разъезжала в элегантном экипаже, и каждый ее жест поражал красотой и изяществом. Ни в чем себе не отказывая, она лелеяла свое тело, часами нежась в душистых горячих ваннах и заставляя личного массажиста натирать ей кожу ароматными маслами.
Ее волосы были густыми и длинными, и она постоянно их расчесывала. Она знала, как надо закрепить их на затылке своей чудесной головки таким образом, чтобы в нужный момент средь любовных утех их можно было распустить одним движением и, встряхнув головой, заставить рассыпаться по обнаженным плечам темную, душистую массу, чтобы мужчина мог зарыться лицом в это облако и утопить в нем свои страхи, свою вину и горе. Она позаботилась и о том, чтобы в ее спальне в доме на улице Святой Анны, купленном для нее Адриеном, было достаточно зеркал, расположенных таким образом, чтобы они многократно отражали ее в самых выгодных позах во время любовных игр.
С того дня, как в ее жизнь вошел сказочный принц, она снова обрела некоторый статус, у нее появились деньги, недвижимость и когорта слуг. Их связь все ее находилась на стадии медового месяца, и Лестина пользовалась неограниченным влиянием на Адриена. Хотя Ладуры многое утратили, его никак нельзя было счесть бедным юношей, – при безупречном происхождении и неограниченных связях и вовсе уж не приходилось говорить о возможностях. И все же ему нравилось изображать Гамлета, безвинного страдальца, а сметливая Лестина имела множество поводов утешать бедного юношу, которого не понимала собственная мать, да кстати уж и весь мир.