Наваждение
Шрифт:
– Судя по всему, мистер Керриган был многосторонней личностью, – сухо заметил Седрик, осматривая морской музей.
– Он обожал корабли и умел зарабатывать на них деньги, – внимательно следя за их реакцией, отвечал Деламар. – Он владел не только многими морскими судами, но и речными двухколесниками. Они постоянно крейсировали вверх и вниз по реке и приносили немалый доход. Однако самый большой, быстроходный и красивый корабль сошел со стапелей перед самой его кончиной. Он назвал его «Эйлин О'Рурк» – видимо, в честь своей матери.
Перед мысленным взором Кэтрин пронеслась
Деламар обратился к мольберту, стоявшему в дальнем углу комнаты и задрапированному черным бархатом.
– Вы хотели познакомиться с Финном Керриганом? – спросил он. – Вот он перед вами.
И с театральным жестом откинул покрывало. У Кэтрин при виде картины перехватило дыхание. Ее насыщенные краски тут же заполнили собою комнату. Нет, дело тут было не в картине, а в силе духа изображенного на ней человека. «Боже милостивый!» – только и подумала она. Казалось, что он предстал перед нею живой, во плоти. Весь его облик излучал властность – и твердой линией рта, и энергией, светившейся во взоре. А кроме того, нельзя было забыть, что этот человек до конца дней своих не утратил благодарности тому, кто поддержал его, и оставил ему все, чем наделила его фортуна.
Девушка не сводила глаз с написанного в полный рост портрета, и ей казалось, что она чувствует ответный взгляд темно-синих, полускрытых тяжелыми веками глаз. Финн Керриган был красивым мужчиной, и его слегка грубоватые и выразительные черты не могли оставить равнодушным женское сердце. Высокий лоб, нос с легкой горбинкой, изящно очерченные скулы, брови, сходившиеся на переносице и придававшие лицу несколько сардоническое выражение, – нет, перед ним не смогла бы устоять ни одна дама.
На нем был вечерний костюм: фрак с подбитыми ватой плечами и глубоко вырезанной грудью. Возможно, это был не лучший выбор и ему стоило бы позировать в твидовом костюме или костюме для верховой езды: покрытая бронзовым загаром кожа свидетельствовала о его любви к вольным просторам. Хотя, возможно, в этом заключался некий вызов: вот он я, простая деревенщина, зато преуспел во всем лучше вас. Я вышвырнул вас из ваших спесивых особняков, я овладел вашими предприятиями и смеялся, когда вы познали бедность. Я скопировал ваши манеры, я одевался в ваши фраки и соблазнял ваших жен. И будьте вы прокляты!
Кэтрин придвинулась поближе, вглядываясь в автограф художника в левом нижнем углу: «Этьен Дюбуа», и дата: «1870 год». Стало быть, Керриган уже был богат и в зените славы. Никто не мог ему противостоять. Губы его были алыми, полными и чувственными, а улыбавшееся лицо – тверже гранита.
– Так это и есть Керриган? – наконец спросил Седрик.
– Это, как вы изволили верно заметить, и есть Керриган, милорд. И он был выдающимся человеком. – Деламар разгладил усы и добавил, обращаясь к Кэтрин: – Мало кто из знакомых мне мужчин мог бы с
– Ну а я – женщина! – Кэтрин выпрямилась, и в глазах ее зажегся боевой огонь.
– И очень хорошенькая, да будет мне позволена такая вольность. И с тем большим удовольствием я стану вашим советчиком. Вряд ли вы сможете управиться со всем сами.
В его улыбке ей почудилось выражение, которое посчитала оскорбительным, и она сжала губы, сдержав готовую сорваться резкость. Не стоит пока ссориться с ним – по крайней мере, на первых порах, ведь ей предстоит многому у него научиться.
Снова обратив свой взор на полотно с изображением Финна Керригана, она дала себе клятву, что никогда в жизни не позволит мужчине руководить собою. И она будет работать не покладая рук и прилежно учиться, чтобы стать полноправной хозяйкой Бовуар-Хауса и «Края Света», и речных пароходов, и конюшен, и всего остального, что оставил ей в наследство этот ирландец.
Пронзительно-синие глаза на портрете глядели на нее неотрывно, и то ли ей показалось, то ли это была просто игра света, но губы Керригана скривились в насмешливой улыбке, словно его дух, незримо присутствовавший в этой комнате, принял ее безмолвный вызов.
ГЛАВА 5
– Какая прелесть! – Элиза всплеснула руками, озираясь в полном восторге. – Что за прекрасный, прекрасный дом!
– Я рада, что тебе понравилось, – польщенная ее восхищением, улыбнулась в ответ Кэтрин.
– Понравилось? Да это не то слово! Наверняка для тебя тоже это было огромным сюрпризом.
– Должна признаться, что не ожидала ничего подобного. – Кэтрин отвернулась от большого зеркала, в котором придирчиво изучала свое отражение.
Она была в шифоновом платье, сшитом по самой последней моде, но с одним изменением: к полному ужасу Филлис, она оставила попытки приучиться к корсету.
– Вы не можете так поступать, мисс! – в отчаянии восклицала служанка, помогая Кэтрин одеваться. – Это же неприлично!
– Прилично или нет, я не намерена напяливать эти проклятые штуки. Здесь слишком жарко, – отвечала Кэтрин – посвежевшая, только что вышедшая из ванны, в одной только нижней сорочке.
– Вас сочтут последней простолюдинкой, и платье на вас не застегнется, – причитала Филлис, обращаясь к ее тщеславию.
– Все прекрасно застегнется, а в корсаж вставлен китовый ус. – Ледяной тон напомнил Филлис, что она всего лишь девушка для услуг, которая не имеет права навязывать хозяевам своего мнение. – Тебе придется лишь распустить несколько вытачек. Потрудись достать ножницы.
И все же Кэтрин не была уверена, что поступала правильно в данный момент. Хотя ее талия сама по себе не превышала двадцати дюймов в обхвате, наряд был сшит в расчете на корсет. Возмущенная Филлис распустила вытачки, разгладила их, а потом зашила вновь, стараясь отвоевать у хозяйской талии хотя бы один лишний дюйм. Последствия ее вмешательства удалось скрыть под широким кушаком, являвшимся основной деталью средней части туалета и завязанным на спине в огромный бант, ниспадавший на пышную верхнюю юбку.