Наваждение
Шрифт:
– Но кто, скажите на милость, она такая?
– Она самая красивая, образованная и влиятельная сводня в Новом Орлеане. И в свое заведение она пускает отнюдь не всякого. О нет! Она десять раз проверит кредитоспособность и величину банковского счета у каждого клиента, прежде чем познакомить его со своими девушками. Все будет как нельзя лучше. Я ее близкий друг.
ГЛАВА 6
В холле их встретил величественный мулат – мажордом, просиявший при виде гостей.
– Добрый вечер, полковник Деламар, сэр, – глубоким
– Добрый вечер, Робер. Мадам принимает?
– О да, сэр. Я доложу, что вы здесь, сэр.
Облаченный в черную ливрею лакей распахнул перед ними двери приемной, и они переступили порог. Здесь было пусто, хотя откуда-то из дальней комнаты доносились звуки пианино. Когда они ехали сюда, в старую часть города, Седрик любовался яркой тропической луной, сиявшей на бархатном небосводе, и вдыхал повлажневший воздух, говоривший о близости реки.
Он и сам не мог бы сказать, чего ожидает в конце пути, – и его, побывавшего во множестве первоклассных борделей во всех частях света, не удивило то, что он сейчас увидел. Потолок и стены скрывались под бледно-розовым шелком – по мнению Седрика, это называлось шатром: ткань крепилась вверху, в центре, украшенном венком из золотых листьев. Изящные лампы, предусмотрительно размещенные в достаточном удалении от шелковых драпировок, самым выгодным образом освещали искусную резьбу по дереву, бронзовые украшения и великолепную обивку роскошной мебели. Все это, конечно, тоже были подделки под старину, но здесь они не так раздражали Седрика, как в Бовуар-Хаусе: чего же еще приходилось ожидать от подобного заведения!
Им пришлось ждать не более минуты. Раздалось шуршание шелковых юбок, и, бросив напоследок краткое приказание невидимому слуге, в комнату вошла женщина.
Она была высока и отлично сложена, манеры ее были безупречны, а красота ошеломляла. При первом взгляде на ее лицо Седрик вспомнил героинь древнегреческих трагедий, где любовь дика и необузданна и бури страсти приводят к безумию и трагической, кровавой кончине.
«Что за слюнтяйство! – одернул он сам себя. – Ты просто пьян, старый тупица. Она же всего-навсего сводня».
– Полковник! – Подкрашенные кармином губы раздвинулись в улыбке. Она протянула обе руки, и он принял их в свои.
– Я привел к вам английского джентльмена, Фени. Позвольте представить вам лорда Седрика Гамильтона.
Он подвергся проницательному взгляду серых пристальных глаз.
– Добро пожаловать, милорд, – отвечала она, и его поразило и ее безупречное произношение, и умение подать себя.
Мадам Фени была женщиной, получившей образование. Седрик, впрочем, встречал и таких. Содержательницами борделей весьма часто становились дамы, попавшие в затруднительное положение, когда проституция оставалась для них единственным способом выжить, пока не появится возможность занять более высокое положение, предоставив само дело другим.
Седрика очень интересовало, можно ли будет сейчас склонить мадам Фени к торговле собой. Рассчитывать, что она снизойдет до какого-нибудь мужчины, можно было лишь посулив баснословное вознаграждение, или из-за деловых или политических соображений, или – что всего
– Мадам, я польщен! – отвечал он со всей возможной учтивостью, которую явно от него ожидали. – С вашей стороны очень любезно было принять меня.
Фени взглянула на него из-под изогнутых дугою подкрашенных ресниц, и в этом взгляде он прочел, что она догадалась о его мыслях и что его любезность получила высокую оценку.
– Милорд, вы самый желанный гость. Прошу вас, присядьте, а я позвоню, чтобы принесли прохладительные напитки.
Она направилась к колокольчику, свисавшему с парчового шнурка над камином. Живое, подвижное ее тело было сильным и гибким. Хотя она явно была не первой молодости, ее кожа оставалась восхитительно гладкой и белой и плечи словно светились над роскошным платьем из малинового бархата.
Седрик, удобно устроившись в глубоком кресле, наслаждался созерцанием этой женщины, а школярская часть его памяти уже оставила воспоминания о театре: их сменили мысли о гетерах, элитарных куртизанках Древней Греции, наделенных равным образом и умом, и красотой, а также весьма искусными в любовных утехах. Да, Фени вполне могла бы стать одной из них, и это увеличило его любопытство. Ночь обещала стать интересной, полной и интеллектуальных, и чувственных развлечений.
Лакей принес вино, виски и сладости. Фени наполнила бокалы своих гостей и искусно повела застольную беседу. Седрику был предоставлен полный обзор достопримечательностей, которые можно было бы найти в Новом Орлеане. Она обсуждала представления в драматическом и оперном театрах, а также музыкантов, выступавших в концертных залах. Очевидно, что она прекрасно разбиралась в классической музыке.
– А как насчет клубов? – поинтересовался он. – Я должен признаться, что питаю слабость к карточной игре. – Их взгляды встретились, и она улыбнулась ему одними глазами.
– О, я тоже при случае не прочь сыграть в фараона, однако вам следует быть осторожным. Некоторые из подобных заведений содержатся довольно бесчестными личностями. Полковник предупредит вас.
– Благодарю вас за помощь, мадам, – произнес Седрик, подумав про себя: «Уверен, она не прочь пофлиртовать со мною».
Унизанной бриллиантами рукой она приподняла бокал с вином и задумчиво поглядела поверх него на Седрика. Несмотря на свои полные пятьдесят лет, он оставался весьма привлекательным мужчиной, и ей нравились его густые седеющие волосы и смеющиеся глаза.
– Расскажите мне теперь о Лондоне. Я большая охотница до новостей. Я родилась там.
Все это время Седрик понимал, что она приценивается к нему, но не ставил ей этого в вину. Искусный собеседник, привычный произносить импровизированные послеобеденные речи, он пересказал ей множество пикантных историй, приключившихся с ним во время его эскапад по столицам разных стран, а также все свежие сплетни, касающиеся особ королевской фамилии (и особенно принца Эдуарда), театральные новости – где и когда выступали самые знаменитые актеры. Он сумел рассмешить ее, а это удавалось весьма немногим. Она явно была расположена к нему, но прежде всего она оставалась деловой дамой.