Найон
Шрифт:
– А мы с рюкзаком кому будем нужны?
– Что ты сказал? – переводчик явно не расслышал.
– Погоди, я с рюкзаком разговариваю, дай закончить. – Аверьянов бодренько поднялся на ноги, задрал голову вверх. По рельсам катил следующий состав с породой: скоро она рухнет вниз, и не успеешь желание загадать.
Комиссия тоже раскудахталась, заметила угрозу. О чистых костюмчиках заволновались: что я скажу жене, как домой вернусь? Решай, Аверьянов, быстрее, пока не засыпало.
– Пусть этот состав не разгрузится в ближайший час.
Простые слова возымели нежданный резонанс. Великан вскинул голову, пыль с шеи сошла лавиной. Сынок почти зажмурился, схватился за голову: ну, ты и дурак!
Аверьянов сам испугался, потрогал губы:
– Я что-то сейчас ляпнул?
Комиссия, с такими добрыми лицами, подтвердила:
– Да, Аверьянов, мы слышали. Давай четвёртое!
Он попытался отделить голову, чтобы не мешала подсказками: в такой день всякий советчик – враг хорошему. Как же распорядиться такой возможностью, чтобы после не жалеть?
Высоко, за облаками, угадывались чьи-то внимательные глаза. Экзамен! Тащи билет, Аверьянов, Мне Самому интересно стало.
– У меня есть час. Позволь использовать его по назначению. «Всего лишь час дают на артобстрел, Всего лишь час…» – слова Высоцкого Аверьянов помнил прекрасно, когда-то сам любил подпевать: «Кому – до ордена, ну а кому – до «вышки».
Можно отменить озвучку третьего желания. Но на это уйдёт потенциал четвёртого. Стоп! Кто помешает отменить все? Зато я буду подготовлен лучше, не буду разбрасываться по мелочам!
Комиссия ждала, а он носился по площадке, как сорвавшийся с цепи бычок. Его дважды вытаскивали из-под колёс самосвалов, но эти моменты не трогали коллективный поиск решения; оба полушария работали на пределе возможностей. Периодически останавливался, воздевал руки к небесам, и тотчас опускал, понимая, что последний вариант – это снова самообман. Всякое возникающее желание через секунду уже не казалось достойным воплощения.
Мир вокруг ждал, члены комиссии поглядывали на часы, кто-то посетовал: «Это надолго». И вся группа стала тихонько отступать ко входу, из которого недавно вышли. Нет комиссии – не с кого спросить.
Даже несмотря на занятость, Аверьянов вполглаза наблюдал за обстановкой.
– Стоять! Мы так не договаривались! Ещё минутку дайте, сделайте шаг навстречу. Ну, теперь-то уж точно не промахнусь!
И послышался вздох разочарования, почудился вообще-то сверху, но и сама планета способна, если принудят. Вся ситуация настолько нервировала, что коллектив поискал мальчика для битья, и нашёл, не сходя с места.
Сынишка великана отделился от стены, удерживая в руке, как официант, блюдо с крышкой. Очень тщательно выбирая путь, чтобы не споткнуться, он приблизился, опустил блюдо на уровень глаз человека.
– Вот твоё четвёртое желание. Возьми.
Евгений старательно отёр ладони о брюки, изогнул брови, присматриваясь; угадать-то можно, но с какого раза.
– Такое маленькое? Оно точно должно быть побольше. Раза в три. – Облизнулся и протянул руку. На крышечке фигурная ручечка, всё такое изящное и миниатюрное.
Его как кто под руку толкнул. Крышка в пальцах, под крышкой стакан горячего чая.
Глаза побежали по лицам, спрашивая: разве я этого хотел? Что-то не припомню.
Комиссия с неудовольствием развела руками: вот те раз!
Евгений осторожно зыркнул из-под бровей в небеса. Там нашёл озабоченное лицо.
Но на помощь всем бросился переводчик: его лицо озарила идея, как помочь делу.
– Ты этого хотел, вспомни!
– Не помню, хоть убей.
– Убей? Надо было раньше просить, теперь поздно. Неуязвимый, непобедимый, непробиваемый ты наш.
– Я не хотел… Вообще-то, хотел, но не сразу.
– Ты хотел.
– Доказательства!
– А разве они нужны? После спирта, да спустя шесть часов, у тебя всё внутри пересохло.
– Ну, пересохло. А как это можно увязать с исполнением самого главного желания?
Комиссия снова развела руками, но теперь смело отправилась на выход. Или на вход, как у них тут быстро меняются названия.
Аверьянов смирился. Хороший розыгрыш. Пусть порадуются. Взял стакан в богатом подстаканнике, пригубил. Вкус показался не очень.
– Я в чай добавляю тридцать граммов водки.
– Здесь – пятьдесят. – Сынок, с готовностью ответить на любые вопросы, подпёр бока кулаками, нависал над человеком и готов был ублажить любую прихоть.
– А если померить? – Евгений приложился, выдул четверть стакана. И тут до него дошло, что организм нуждался именно в этом. Как же мы мало знаем про свой организм, как не хотим слышать его приказов!
– Но теперь ты согласен, что чай и был твоим непреодолимым желанием?
– Согласен. Но ты внушал. Внушал! Или будешь отрицать?
– Не внушал, а констатировал факт.
– Снова обвели вокруг пальца.
– Кто?
– Да есть ребята… Там, на поверхности.
Глава 10
Напоследок, перед посадкой на тележку, ему наговорили всякого. Даже от великана донесли напутствие: «Не подведи!» Сын собрался сопровождать до точки входа, но тут уже йети отмёл желающих и возражения, слегка на эмоциях, повысив голос, потребовал, чтобы ему доверили это дело: я его привёл, я и отведу.
Подали чистую тележку, прямо вымели и пропылесосили, пока стояла на стоянке; выглядел Аверьянов если не победителем, то очень довольным. Однако, какая-то одна мысль не давала ему покоя, нет-нет, да и глянет по сторонам, как ищет кого.