Найон
Шрифт:
Саня не соглашался, глаза сделал по рублю. Аверьянов начал вращение, приговаривая: видишь меня?
– Вижу.
– Это только начало, постарайся не моргать.
Что мы знаем про вращение вокруг своей оси? Да ничего по сути, кроме того, что дети доводят себя до пьяного состояния. Как-то, наблюдая за соседскими малышами, Аверьянов обнаружил тварь, выпавшую из тела мальчишки. Потом девочка прыгала через скакалку, и тот же эффект получился. Он подошёл к родителям, просто спросил: вы видели? Ответ обескуражил:
– Ты что, первый раз видишь, как дети балуются?
Вот, значит, как, я вижу то, чего никто не видит. Именно тогда он понял, что обзавёлся редкой способностью наблюдать подселенцев, которые могут жить только в человеческом теле. Поначалу даже обрадовался: как здорово узнавать про людей то, о чём они сами не догадываются! Было бы глупо не воспользоваться подсказками, когда ты видишь внутри знакомого тварь, реагирующую на слова «аванс» и «получка» – как сигнал к действиям: «Иди и выпей! Иди и выпей!..» Изнутри выбивает из хозяина подчинение. Умом человек понимает, что пропадает из-за пристрастия, да только самому нравится та эйфория, что приходит после первого стакана. Я герой, а вы никто! И наблюдать, как государство спаивает – то ещё удовольствие.
Прекрасно понимая, что столкнулся с признаками отлаженной системы, Евгений стал копать глубже. И стали на него выходить старики, кто о прошлом знал что-то своё, давал хорошие подсказки. Не умирали, а могли пасть в боях; кого миновала сия чаша, вырастали до великанов и уходили к себе подобным. Потому что за великанами пошла охота, и продолжается до сих пор. Старик один вспоминал: в 1955-м войска гонялись за ними по Сибири, с пушками, а в газетах ни слова.
Покружил Аверьянов, до полного непонимания происходящего, глядь – существо лохматое в десяти шагах, бормочет что-то, больше рычит, старается речь на куски резать, да не очень выходит. Трёхметровая детина, глаза желтоватые, присматриваются сквозь белую шерсть. По виду – чистюля, недавно из бани, побриться не успел.
Прислушался Евгений:
– Жаурса пырта изьобкёлю тоофом кубум.
Но понятней и желанней слова Саньки, – они прорвались через дымку тумана, который сгустился в один миг:
– Евгений Николаевич, будьте осторожны! Снежные люди к нам заглядывают частенько, мы их не понимаем!
Снежный человек? Так это здорово, давно мечтал пообщаться с настоящим, – просто надоели шутки со съёмками: один напялил на себя хламиду, другой снимает.
Аверьянов решил начать с языка знаков: ты меня видишь? Понимаешь? Ты не сожрёшь меня? Тогда ладно, показывай…
И отправился за снежным человеком, полагаясь на чутьё. Вроде не должен съесть, вот хочется верить в лучшее. Сказал себе: если Аверьянова сожрут, пусть хоть таким будет мой вклад в науку. А давайте сюда всех профессоров, к обеду, я хочу посмотреть и до ужина дожить.
Он честно пытался запоминать звуки, но пока едва ли что путное выходило. К нему направили лучшего лингвиста, у кого подозревали талант общения с людьми, наверное, так делали выбор.
– Ддейшееб изобкёлю.
– Понятно. Ты хочешь мне кое-что показать, я готов.
Оглядываться не имело смысла: голос сопровождающего затерялся далеко позади, да и спереди гремели механизмы, к ним вёл трёхметровый лохмач. А вот интересно, эти звуки означают имя переговорщика или он назвал место, куда хочет завести. Ещё подумалось, на переговоры отправляют самого дипломатичного и грамотного, кто умеет поддержать разговор и увести в нужное русло.
Оружия при себе никакого, разве складной нож. Клок шерсти можно будет смахнуть, если придётся пустить в ход. Вот не хотелось бы начинать знакомство с драки. Но достаточно сравнить его кулак и родную голову, этот вариант надо отметать сразу.
Стоит отметить, речь поставлена лучшими специалистами. Может, специальные курсы прошёл, чтобы человеческое ухо уловило знакомые звуки. Можно поковыряться в голове, подобрать что-то, подходящее по смыслам.
– У тебя пятёрка по всем предметам в школе была? – Аверьянов решил поискать точки соприкосновения с образования. И вдруг ясно прозвучало в голове: «Шуми тиша».
Это был прогресс! К Новому году мы разучим первое предложение, и на Кольском полуострове, впервые в истории, появится необычный губернатор. На равных правах.
Кишка тоннеля вильнула под уклон, они почти сразу вышли на строительную площадку. Людей не видно, повсюду машины. Одни грызут твердь, другие отгребают, третьи грузят на ленту. В воздухе стоит пыль, которой дышать совсем не хотелось. Проводник закрыл морду лапой, другой – пригласил следовать дальше. А там, чуть в стороне от линии фронта, окопался прорабский вагончик на колёсах.
– Йети! – Аверьянов только вспомнил, как снежных людей называют газеты.
Тот, согнувшись пополам, уверенно вошёл в вагончик, как не первый раз заходил за премией. Аверьянов согласился с выводом. Мы очень хорошо запоминаем, в каком месте расписываться, в какой карман засунуть, чтобы с форсом потом доставать и тратить, тратить… Вино и девки! Смотрите, я богатый!
На столе карта разработок, всё запланировано много лет назад, судя по древности бумаги. Прошли участок – другая карта ложится на стол, к исполнению.
Пальцем, на конце которого сверкнул смертельного образца коготь, ейти ткнул в точку, рукой постучал по потолку.
– Мы здесь.
Йети угукнул, потом расписал окружение: машины выгрызают породу вокруг точек, которые должны удерживать свод, иначе всё полетит на головы, – он хорошо показал, как камушки стучат по голове ему, а это не совсем то, ради чего мы здесь.
До Аверьянова стало доходить: коль в породе нашлось что-то ценное, этот участок берут на заметку. А что тут придумывать? Подпереть в других точках и перегрызть первые опоры.
Трудности перевода не радовали, однако есть надежда на скорое понимание. Я тебе показываю пуговицу и сообщаю, как это называется.
Йети что-то уловил, какие-то обрывки мыслей. Он тоже хотел наладить контакт любым способом, поэтому, когда рукой полез в пах, Аверьянов поднял руки:
– Не надо, не показывай. Я верю, у тебя больше!