Найон
Шрифт:
– Давай же!
Миж тоже вцепился в брюки, сначала двумя руками рванул вверх. Когда нагрузка ослабла, он смог перехватить левую руку говнюка, рывком оторвал от спинки. И так ему понравился победный миг, что у него даже нашлись слова: падай, падай, разбей себе рожу!
А сейчас он падал. Миж сам не догадался, что так можно: Хава освободил руки и толчком придал ускорение падающему, сколько было сил. Такой удар не проходит беззвучно, Зеремон не заплакал. Его никто не видел плачущим. Потому что плачут от него. В своём боксе давно захватил лидерство, стал поглядывать на соседние, и, до случая, угрожал слабакам, с кем мог перекинуться хоть одним словом.
Победа! Голова врага дважды подпрыгнула, губы прошипели, выплёскивая резкую боль. Но мозги, скорей всего, работали в другом направлении: почему я упал, я не должен падать на глазах слабаков! Они сейчас поднимут на смех.
Смех – жестокий, со злорадством, прокатился по автобусу. Воспитатель хладнокровно стал оценивать повреждения. Из носа кровь, кожу снесло со щеки, – тоже сейчас покажется. По инструкции – при первых кровавых выделениях, воспитанника следует изолировать от остальных.
Воспитатель схватил за руку телёнка и вытолкал наружу, свистнул в нагрудный свисток.
Команда санитаров оказалась рядом, белый мешок набросили на голову и повели к квадратной машине с красными крестами.
Хава нашёл руку товарища по несчастью и незаметно пожал.
– Молодец! Не струсил.
Миж всё ещё оставался в том эпизоде, не мог из него выйти, но чувство самоуважения продиктовало следующий шаг. Надо оглянуться на остальных и просто спросить: кто ещё хочет?
Если у кого и были какие-то планы относительно одиноких слабаков, их пришлось пересматривать на ходу. Никто не улыбался им – нашли у себя такую возможность. Ряды новых друзей пополнялись автоматически:
– Здорово ты его!
– Так ему и надо!
Насладившись триумфом, Хава ждал, когда Миж покинет автобус, он похлопал ему в спину, задавая ладонями победный ритм, и несколько мальчишек похлопали тоже, признавая новую силу.
Автобус пустел, покидая его, многие оглядывались на победителей, кто-то осмеливался прикоснуться к плечу, один вообще сказал: «Я хочу в твою команду. Возьмёшь?»
Хава ждал, когда назовут его имя. Внутри всё пело и благоухало. Он сам себя спрашивал: вот не думал, что ты способен на такое; что случилось?
– Хава! – Воспитатель кивком велел убираться: хватит, посидели на мягком!
Солнце било прямой наводкой, размазывая пластилиновые тени от грузовиков.
Две недели назад воспитатель познакомил воспитанников с пластилином. Они с радостью принялись разминать массу, радовались цветам и податливости материала. Хава выдавал из ладоней колбаски и наблюдал за новеньким. Его перевели из группы риска, анализы в порядке… Так говорил главный лаборант воспитателю, доставив в бокс Мижа. Чем-то он приглянулся, Хава не мог понять, чем именно. Какой-то слишком нежный. Так и хочется подойти и ударить по голове, для его же пользы. Сказать при этом: подотри сопли, у нас этого не любят. Если хочешь жить, здесь нужна вся сила, какая найдётся.
А когда у Мижа пластилин ожил – это стало новостью для всех. Несколько ловких движений – и на ладони настоящая корова, только до смешного маленькая.
– Сделай и мне!
– И мне! – воспитанники окружили умельца, стали пробовать повторить коровку, да ни у кого не получалось и близко. Голова, туловище и ноги вроде можно угадать, но в целом – совсем никуда, язык не поворачивается уродцев называть коровкой.
Миж вылепил десяток штук, потом признался – надоело.
Воспитатель тем же вечером доложил директору: у нас встречаются экземпляры, в ком человеческого немного больше. С того дня Мижа взяли на заметку: была поставлена задача отследить другие наклонности. Но сроки поджимали, эксперимент пришлось оставить. В личном деле телёнка появилась приписка – обнаружена склонность к лепке и рисунку. А это значило, что будущее дворника ему не грозит, его переведут в группу, которая получит иное образование.
Воспитанники набились в грузовики, кругом солдаты, – это радовало, пусть и без автоматов. Там, где солдат, там всегда порядок, и воспитанниками больше напоминать не надо. А сам детский дом, куда прибыли, порадовал с первых минут. Корпуса заведения устроены таким образом, что можно сутками ходить по кругу, в любую погоду. Прогулки по территории строго регламентированы, чтобы группы не пересекались. Обычная простуда – здесь считается крупным происшествием. Воспитанника изолируют, пока не исчезнут признаки, но он уже занесён в группу риска, и воспитатель обязан почаще обращать внимание на него.
Зато есть окна и двери, которые не запираются на ночь. Мы свободны! Можем ночью сбегать в туалет, и никто не спросит, куда. Правда, за порядком в туалете всё же наблюдают. Небабулька проживает в комнате напротив, если не лень, то заходит в туалет и смотрит, не оставили ли после себя луж на полу. Кажется, в её задачу входит всех огорчить и озадачить:
– Я предупреждаю один раз, на второй – берегись!
Они думали, хрен ты нас догонишь. Чуть позже дошло: не зря она живёт напротив, чтобы всё видеть и знать. Да и никто специально не писает мимо, это происходит случайно.
Ещё есть сторож, он всегда появляется неожиданно и молча сверлит лохматыми глазами компанию пацанов, как бы спрашивая: чего собрались? Марш на уроки! И попробуй возразить, что у нас перемена. Брови настолько лохматые, что и глаза кажутся такими. Кажется, его зовут Мирипчин, его иногда видят по ночам в спальной комнате. Ходит с красным прибором, – как позже стало известно, измеряет температуру у спящих. Никого не трогает, просто подносит прибор и смотрит показания.
После боксов и двухъярусных кроватей здесь, конечно, благодать. Свою кровать нужно любить, конечно, и за подушкой следить, чтобы не появился запах и хохочущие ребята постарше. От них лучше держаться подальше, да мамка настаивает на полноценном общении:
– Вы поедете жить в город, а там много людей, и они все разные. Если вы тут не привыкнете к окружению, то в городе и подавно. Не ждите, что вас признают непригодными, – для таких есть специальные лагеря, для дикарей. Вы же нормальные ребята, вам жить в городе и работать на радость себе и городским. Они-то не стараются, как вы умеете.
Мамка сама частенько хватается за метлу и показывает секреты мастерства. Оказывается, в таком простом деле есть свои тонкости; если их знать, то дневное задание можно выполнить за четыре часа, а потом ты свободен!