Найон
Шрифт:
– У вас появится много свободного времени, поэтому нитку и иголку всегда держите под руками. Всё сами, сами! А когда оправдаете наши ожидания, тут и пойдёте в руководство. Вас обязательно заметят. И тогда вас будут возить на машине, на работу и с работы. Самые лучшие займут главные посты в городе, а потом и в государстве: ваше будущее в ваших руках.
С наступлением сумерек, в коридорах включают свет. В боксах такого не было: там нужно спать побольше, чтобы набраться сил. Детский дом – это первый шаг к новой, богатой жизни. И да, если бы не придирались старшие, когда мамка не видит. Они действовали всегда осмотрительно: как только взрослые отойдут попить чаю, тут и начинаются приключения. Сто рублей – это для начала разговора, так ещё кто-то настучал.
– Миж, поди-ка сюда. – Ухарева сегодня командовал в их группе, по очереди. Семь относительно крепких ребят если собьются в кучу, то идей выше головы. Отвели в сторонку, за шторы оконные, один остался на карауле. – Говорят, вы пустили кровушку одному воспитаннику. Это не хорошо – вдвоём на одного.
– Он первый начал. – Миж оглянулся на окруживших. Халы поблизости не видно, но он успел подготовить к таким приключениям.
– А вот давай вместе подумаем. Если бедолага на что-то обиделся, ты не пошёл выяснять, почему. Он в чём-то прав, а ты драться. Ты пойми, у нас так не принято. Так вы любому пустите кровь, а его потом на стол и разберут на части.
Миж к такому не был готов.
– Как это… разберут?
– Ты ещё много не знаешь. Если обнаружат у тебя признаки неизлечимой болезни, так и увезут. И больше никто про тебя не услышит.
Спина мигом вспотела, мальчишка захотел вырваться из круга и найти Халу.
Все выходы перекрыты, не уйдёшь.
– А что это – неизлечимая болезнь?
– Это когда что-нибудь из тебя течёт. Сопли или кровь. Небабуля для чего наблюдает за туалетом? У кого потекло – плюёт в клозет. Она раньше других определит, что у тебя пошли нарушения.
– Я не харкаю кровью. И соплей почти не бывает.
– Мы можем устроить. Одному тебе не выжить, ты должен выбрать себе защитника. Как видишь, у нас сильная команда. Мы дерёмся с другими этажами, отдельными группами и отрядами. У нас тут война, только никто о ней не знает. Догадываются – скорей всего, но не вмешиваются. Слабаков у нас разбирают на части. Отсюда в город уходят только самые сильные.
Миж уже слышал про эту команду. Просто на удивление, как они мирятся между собой. У них нет главаря, как у других групп. Вроде равноправия, пока все соглашаются.
– Мне нужно подумать.
– Посоветоваться с Халой? Дурак. Мы гарантируем тебе защиту. Мы его к себе не позовём, не нравится он чем-то.
– А мне нравится.
– Потому что ничего о нём не знаешь.
– А вам откуда знать?
– А откуда мы знаем, кого разобрали? Просто однажды захотелось узнать, куда пропадают парни и девочки. У тебя как с девочками?
Миж откровенно выдохнул. Получается, пока хвалится нечем. Он прекрасно знал, что из детдома иногда уезжают в город готовые пары. Им сразу квартиру и работу, даже денег много дают, для семьи.
Он поднял глаза на Ухареву.
– Какие ещё преимущества мне даст союз с вами?
Ухарева опешил: от тупых телят этот экземпляр здорово отличался.
– Книжек много прочитал?
– Очень мало.
– Ты говоришь как взрослый, предложения строишь необычно. Откуда это?
– Таким родился.
– Так мы все такими родились, но почему-то так не умеем.
Громкий голос из общей комнаты можно принять за сигнал. Ухареву успокоили дружки – всё в порядке, мамка пьёт чай.
– Ты видел наших девочек. Из тех, которые не заняты, ты сможешь выбрать любую.
– А она согласится сама, или её заставите?
– Согласится. У нас всё под контролем.
– А мне с ней жить потом, без вас.
– Умный ты, Миж, даже страшновато за тебя. – Ухарева хотел что-то добавить, да прозвучал сигнал тревоги. Напоследок он успел дать совет: – Будет звать к себе Лампон – хорошенько подумай, с кем ты. Всё равно придётся выбрать чью-то сторону.
Про Лампона ходили легенды. Успел создать себе имя, обратить на себя внимание. Говорят, по приезду в детдом, стал промышлять выкручиванием лампочек. Вот тоже сообразила голова: нашёл укромное местечко и туда складировал. А когда подсмотрел за электриками, что у них лампы в коробках, стал выпрашивать одну. Так его и вычислили. Докладывали директору – кто-то выкручивает лампочки. Коленька Иванович обрадовался:
– Скоро он сам себя выдаст, и вы держите ухо востро.
Электрики вручили воспитаннику коробку, проследили и, как говорится, взяли на месте преступления. В тот день Лампон и стал знаменитым, как вызвали к директору.
– Мы стараемся для воспитанников, чтобы у всех всё было, а ты лампочки воруешь. Ты же у всех нас отнимаешь, а мы, несчастные, вместо конфет на праздники, должны новые лампочки закупать. – Коленька Иванович умел разговаривать с детворой, которая пока не знает, сколько соблазнов ожидает их в другом мире. Они там вполне могут сбиться в банды, промышлять воровством, и первые задатки необходимо определить в этих стенах. Ну, скажем так, поставить в известность кого-то, кто имеет право поставить на учёт.
– Конфеты? – Лампон перевёл взгляд на ящик с похищенным, произвёл в уме вычисления. – Полная коробка?
– И даже больше. Ты же много лампочек разбил, пока научился снимать правильно.
– Шестнадцать штук.
– Хорошо, Лампон, что хорошо заканчивается. Вот одного я только не могу понять: для чего тебе столько лампочек?
Воспитанник приободрился, этот ответ он знал очень давно, что отвечать, если поймают.
– Трудное детство. Я на всю жизнь запомнил, как у нас в боксах три дня не было света. Я тогда подумал: всё, конец жизни. И тогда дал себе слово: если выживу – буду делать запасы всего, что даёт свет.
Коленька Иванович вытащил из стола хрустящий пакет, надорвал и зачерпнул горсть конфет. Протянул руку над столом.
– Это тебе. А пока выслушай внимательно. Воспитанники все сидят в темноте, пока у тебя полная коробка лампочек.
– Нет, не так. Когда погаснет свет, я достану свои лампочки и всюду вкручу. И тогда все сразу поймут, кто о них подумал первым. Они же увидят, кто вкручивает, верно? – Лампон охотно принял сладости, прикинул на руке, на вес. Тут не надо быть сильно умным, чтобы разобраться, сколько весит ящик с лампочками.