Найон
Шрифт:
– У меня в кабинете не начинай, выйди на коридор и дождись чьих-нибудь глаз. Если всё правильно сделаешь, возвращайся за вторым. Ты же у меня умничка, я люблю тебя, как никого другого.
Про бутерброды весть разнеслась мигом. В коридоре второго этажа стало тесновато. Ство вышла разыграть лотерею. Она знала, оба выхода перекрыты шпаной, чтобы не дай бог кто-то случайный получил приз.
Директор вызвал старшего санитара, потом ещё нескольких сотрудников. Они выходили с бутербродами и заверяли детвору, что такого ни разу в жизни не пробовали.
В толпе кто-то выкрикнул: «У Ство месячные пошли, поела бутерброд». – «И после шоколада постарела. Гнать её из нашего дома!»
Старшему санитару доложили, он вернулся на этаж с газовым баллоном.
– Ещё одно слово услышу в адрес Ство – пущу газ. Все меня слышали?
И команды не было, но весь штат детдома оказался на втором этаже, на случай провокаций. Санитары Вантузел и Бешнинки явились с закатанными рукавами, при себе имели ремни и металлические штуки в руках. Аспирант по прозвищу Аспирин, сторож, завхоз. Воспитатели и мамки – все тут. Если кто затевал учинить какую шваку в спальне, лучшей возможности не подыскать. Это как знаменитый залп «Авроры»: пошли, ребятки, наш час.
Коленька Иванович вдруг показался в коридоре, в салфетке что-то выносил. Ну, тут и так понятно, только кому?
Он поднялся на технический этаж, ему открыли обитую железом дверь.
– А мы ждали, у нас всё готово к просмотру. – Оба специалиста по камерам наблюдения проследили за гостинцем. Директор положил свёрток на тарелку с крошками, пальцем ткнул – это ваше, приступайте. Сам устроился напротив монитора, мышкой запустил воспроизведение.
Тот самый Лампон, что-то на него нашло, стал вычислять новую жертву. Свита отлавливала малышню, поставляла для экспертизы. Лампон хватал очередного героя за уши и оттягивал, чуть не обрывая ушные раковины.
Малышня терпела. И вот Лампон обнаружил иную реакцию: уши не вернулись в первоначальное положение, так и остались торчать перпендикулярно.
– Жид! Посмотрите, братья! В наш дом затесался самый настоящий жид!
И голоса, точно эхо, покатили новость по этажам. Мамка примчала первой, оценила уши.
– Соцец, как ты мог? Мы же тебя сто раз проверяли. Ты нас всех обманывал, ну, скажи правду?
Несчастный превратился в кусок мела – белый до крови, отвердевший и такой постный, гадкий. Если и были у него до сего момента друзья, все от него отказались: ты и нас так долго обманывал?
Мамка понимала, что до возвращения директора нужно мальчика спрятать у себя, иначе поймают, за ноги растянут и будут бить дверями, пополам, или, как в прошлый раз, о двери. Тут за массой нужен глаз да глаз.
Соцец устроился на стуле, стал рассматривать картинки на стенах. Его точно кто-то подучил – не отвечай ни на один вопрос, и, может быть, вернёшься к нам: врач скажет, что диагноз поставлен неверный. Но в этом случае пострадает авторитет Лампона. Он будет гаснуть постепенно, к его словам уже не так серьёзно будут относиться.
Лампон это тоже понимал, поэтому сам гулял по спальному корпусу, ловил воспитанников и уточнял:
– Ты знаешь, что у нас появился жид?
– Знаю!
– Как его зовут?
– Соцец!
– Молодец! Иди, гуляй!
Корпус гудел новостью, каждый спрашивал себя: а я дружил с ним? Он мне что-то дарил? Точно, в рисунке поправлял пропорции, линию уточнил.
По лестницам началось такое движение, что пройти незамеченным никому не удавалось. За директором присматривал целый хвост, представители кланов и этажей. Он же должен когда-нибудь выйти, не идти же на штурм, ради одного вопроса: скоро ли Коленька Иванович выйдет? Только он умеет ответить на любой вопрос, а после угостить конфетой. За умные вопросы иногда даёт по две. Есть, куда стремиться.
***
Дежурные врачи подчинялись неприметному человечку, у которого и имени никто не знал. Всю неделю он где-то пропадает, но к выходным здесь, привозит препараты, ни с кем, кроме директора, не общается. И от директора ему надо не много: подготовлены списки воспитанников, кто давно не имеет степеней риска, по показателям готов к отправке.
Директор утверждал, и этих телят потихоньку приглашали к дежурному врачу, где они проходили последнюю процедуру. Через толстую иглу им вводили в вену какой-то состав, место укола огораживалось от глаз воспитанника, его предупреждали: придётся потерпеть.
За всю не такую уже и долгую историю, лишь раз случилась накладка. В детдом прибыли по ошибке кладовщиков не те чипы, а в чём разница, Коленьке Ивановичу сообщили по секрету: эти включаются на другой частоте, они для взрослых.
Пока воспитанники были на месте, неприметный человечек выбирал группу и отслеживал её поведение, по записям. Только после такой научной работы в тихую жизнь заведения вмешивались некие силы. Вспышки запланированной агрессии локализовали санитары, их предупреждали за четверть часа до начала опыта. Про штуки, какие бьются током, в спальнях рассказывали удивительные истории, после отбоя. И санитаров побаивались все: младшие повторяли за старшими, раз старшие замолкают при встрече с санитарами, то и нам не следует относиться без должного уважения.Про сами вспышки ярости слагались легенды и домыслы, и так, незаметно для камер, родился коллективный разум, который в красную пятницу принёс результат.
На пороге Коленьки Ивановича, без предварительного договора, появился тот самый человек. Бледное лицо его не обещало ничего хорошего.
– Недидим? – Директор потянулся к ящикам стола. – Всё в порядке?
Тело посетителя вдруг взвилось в воздух. Он оказался наколот на самодельные вилы, сделанные из уголков. Разгорячённые детишки умело повелевали куклой, ноги почти не доставали до пола. Из того, что успел заметить директор, сложилось верное мнение: бунт! Наблюдение проморгало подготовку к нему, столько стального уголка нельзя украсть и не вызвать вопросов. мало того, по своим каналам, Коленька Иванович получал сведения о подобных случаях. Каким-то образом воспитанники узнавали, что большая их часть пойдёт не в города, а на какой-то фронт, откуда никто не возвращается. Шесть восстаний за последние полгода.
Недидим полетел на пол, истекая кровью, прямо в кабинете; в проёме дверей появился Лампон, вооружённый шокером. Получается, санитаров обезвредили в первую очередь.Дверь к операторам тоже взломали, потому и не пришло предупреждение. Подвинув приятеля плечом, в кабинет протиснулся Ухарева.
– Мы за конфетами, Коленька Иванович, в честь праздника.
– И какой праздник, напомни?
– Мы хотим жить. – По сигналу Ухаревы, кабинет стал заполняться воспитанниками. Почти все вооружены железом.