Найти то, не знаю что…
Шрифт:
Так вот она какая, Елена Дмитриевна, тетка Виноградова!
Пережёгин вообще не планировал на сегодня навещать старую даму, но раз уж она нарисовалась сама…
– Ваш прибор не работает! – громко констатировала дама. – Он не жужжит! Вы из полиции? Опять что-то вынюхиваете?
– Нет, женщина, я не из полиции, – ответил Пережёгин, убрав с лица респиратор. – Я из технической службы. А прибор работает, но бесшумно. Принцип его действия основан на колебаниях сверхнизких частот, недоступных человеческому слуху. Понятно объяснил?
– Ладно, – смягчилась она, – тогда сделайте замер в моей комнате. Слышите, какой шум доносится сюда со двора? Автолюбители! А ведь когда-то ставить машины во дворе запрещалось категорически.
Он кивнул и вошел в жилище.
Комната была большая, не менее тридцати квадратов, разгороженная высокими ширмами на две неравные части.
Не считая плоского телевизора и компьютера, вся прочая обстановка хранила на себе следы ушедшей эпохи.
На вычурном трехногом столике стоял телефонный аппарат. Ага, стало быть, тетушка имеет свой персональный городской телефон, с которого, очевидно, и сделала тот самый звонок своему любимому племяннику. Вне сомнений, есть у нее и мобильник. Но люди ее поколения предпочитают пользоваться городским телефоном. Не только из соображений экономии, но, главным образом, по давней привычке.
Пережёгин пару раз провел раструбом по стене у плинтуса.
– Всё, замер произведен.
– Но вы ничего не записываете, – подозрительно сощурилась Елена Дмитриевна.
– В этом нет нужды. Прибор автоматически фиксирует все показания. Оператору остается лишь сделать распечатку.
– И всё-таки вы чего-то недоговариваете, – настырно продолжала хозяйка. – Я вчера весь вечер провела за компьютером, но так и не нашла в Интернете организации под названием БНПМП…
– Мы не афишируем своей деятельности, – ответил Пережёгин, не зная уже, как отвязаться от въедливой старушенции. – Если есть вопросы, обращайтесь в городскую администрацию, там знают.
– Назовите, по крайней мере, вашу фамилию!
– Сидоров. Техник Сидоров. Ладно, пора продолжать, у меня еще десять квартир в списке.
Он вновь приладил респиратор и вышел в коридор, двинувшись вдоль его правой стены.
Старая дама некоторое время наблюдала за его действиями, затем направилась в сторону кухни, что-то бормоча про себя.
Он продолжал обход, нигде надолго не задерживаясь, поскольку для этого не было причин.
Увы, пока ничего интересного…
Оставалось пройти всего четыре комнаты, когда «народный эксперт» вдруг замер, как вкопанный. Приблизил еще раз ладонь к двери, медленно провел второй ладонью по ремню.
Комната находилась как раз напротив той, что занимал когда-то Омельев.
Тепло, сказал себе Пережёгин. Впрочем, кой черт тепло – горячо!
Следом он буквально сорвал с себя опостылевший респиратор и сунул его в футляр вместе со шлангом.
Затем коротко постучал в дверь.
– Войдите! – донесся с той стороны вежливый, даже несколько манерный голос.
Глава 8. ПРОФЕССОР ХИМИИ
Комната была примерно на треть меньше той, которую занимала тетка Виноградова. Однако, несмотря на такую же по возрасту мебель, здесь царила иная атмосфера. Бросалась в глаза давным-давно вышедшая из обихода этажерка с резными опорами-столбиками. Толстенные тома, теснившиеся на ней, относились в своем большинстве к области химии. На верхней полке красовался бронзовый бюстик Менделеева. Далее громоздился книжный шкаф, старинный, но не антикварный, до отказа набитый справочниками и пособиями. Отдельные экземпляры обосновались сверху на плотных рядах фолиантов, аккуратно выстроившихся по ранжиру. В разных углах комнаты размещались три-четыре подвесных полки с литературой по той же химии.
Несколько раскрытых книг лежали на столе, за которым сидел благообразный старик годков за семьдесят. Его пытливые карие глаза и седоватая бородка клинышком наводили на мысль о вышедшем на покой представителе старой ленинградской научной школы.
Ответив на приветствие визитера, он любезно осведомился:
– Вы, полагаю, тот самый сотрудник организации, которая замеряет уровень шумов? Чем могу быть полезен?
Пережёгин уже успел снять с себя шапочку и куртку.
– Вы позволите? – кивнул он на свободный стул.
– Конечно, конечно…
«Народный эксперт» безо всякой раскачки взял, что называется, быка за рога.
– Собственно говоря, я не тот, за кого себя выдаю, – обескуражил он хозяина. – Я шеф «Бюро находок», и сейчас выполняю заказ своей клиентки по обнаружению некой пропажи. А всё это – камуфляж, понадобившийся мне, чтобы найти, руководствуясь моим методом, единственного обитателя этой коммуналки, у которого должны быть ответы на интересующие меня вопросы.
– Что-то я не пойму… – даже растерялся старичок. – Вы хотите сказать, что имеете какие-то вопросы персонально ко мне?
– Именно так. Но сначала давайте познакомимся. Меня зовут Петр Мефодьевич. А вас?
– Вадим Эдуардович, – машинально кивнул тот, явно теряя благостное расположение духа.
– Вы, полагаю, химик по образованию?
– Не только по образованию, но и по специальности. Всю жизнь занимался этой удивительнейшей из наук. Сейчас на пенсии, но интереса к химии не теряю. Профессор Вадим Эдуардович Усиков! – повторно и как бы уже официально отрекомендовался хозяин комнаты.
– Очень хорошо. А теперь объясните мне, любезный Вадим Эдуардович, такую вещь. Вот вы – человек образованный, культурный, воспитанный. Профессор химии, хотя и на пенсии! Что побудило вас совершить два года назад кражу часов, принадлежавших господину Виноградову, племяннику вашей соседки по коммуналке?
– Да как вы смеете! – тот приподнялся со стула.
– Только давайте без патетики, ладно? Тем более что улики налицо. Вот же они, эти часы, лежат перед вами на столе. Готов держать пари, что на стекле, над цифрой шесть, есть небольшая царапина. А на обратной стороне корпуса выгравирована надпись «Алеша, будь точен, как сей хронометр» и дата. Проверим?
Усиков в смятении опустился на свой стул.
– Послушайте, эти часы… Я нашел их во дворе, два года назад. Во дворе, понимаете? Нашел. Я не знаю, чьи они!
– Не надо лукавить, уважаемый профессор, – мягко пожурил его Пережёгин. – Часы вы именно украли. Вы вошли в ванную, которую только что покинул Виноградов, гостивший в тот вечер у своей тетушки. Вас он не заметил. Зато вы сразу же заметили на полочке перед зеркалом забытые им часы. Он ведь тоже ученый человек, как и вы, и ему свойственна рассеянность. Вы быстренько ухватили эти часики и помчались в свою комнату. Но уже в следующий момент вас начали одолевать страхи. Вдруг, хватившись пропажи, Виноградов вызовет полицию, вдруг сыщики приедут со служебной овчаркой, и часы найдут у вас? Поэтому вы спрятали сей хронометр в коридоре, в свой комод, решив выждать, чем закончится дело. Если часы и найдут в комоде, то ведь можно сказать, что их сунули туда мальчишки. Какое-то время владелец часов провел в комнате Омельева, художника, с которым вы иногда выпивали. Дверь у живописца была открыта, как обычно, хотя проём закрывала занавеска, не мешавшая, однако, отчетливо слышать каждое слово, звучавшее в комнате. Судя по всему, Виноградов еще не хватился пропажи. Они беседовали о какой-то картине. Омельев настойчиво предлагал Виноградову взять ее в подарок. Тот поначалу отказывался, но когда Омельев заявил, что в этом случае он сожжет полотно, Виноградов согласился принять дар. Художник принялся заворачивать картину в бумагу. Виноградов отправился к своей тетушке и только тогда вспомнил о часах. Он поспешил в ванную, но было уж поздно. Раздосадованный Виноградов вернулся к Омельеву, жалуясь на пропажу. «Напрасно ты их там оставил, – ответил художник. – В нашей берлоге обитают полсотни гавриков, да еще по вечерам у многих бывают гости. Ищи теперь ветра в поле!» «Ладно, сам виноват, – вздохнул, наконец, Виноградов. – Как выражается один мой коллега, что с возу упало, того не вырубишь топором». «Ну, довольно об этом, – подытожил Омельев. – Я почему-то уверен, Алексей Николаевич, что в твоей жизни будет еще много наручных часов, такого качества, что нынешний инцидент покажется милым пустяком. Вот, смотри, картину я уже упаковал». «Послушай, давай я заберу ее в следующий раз». «Нет-нет, мы же договорились, бери сейчас!» Так всё было или нет, Вадим Эдуардович? – гость буквально гипнотизировал взглядом хозяина, который сидел на своем стуле, будто околдованный.