Не ангел
Шрифт:
ММ действительно ничего не знала — просто поблизости не было никого, кто мог бы ей сообщить. Леди Бекенхем даже и не помышляла об этом, Оливер был на такое не способен, да и сама Селия пока всеми силами сопротивлялась этому. До тех пор пока все не утрясется, пока расставание с Оливером не будет делом решенным, ей казалось нечестным сообщать ММ, втягивать ее в их конфликт, нарываться на осуждение и молить о пощаде. ММ души не чаяла в Оливере и очень любила Селию — для нее это будет настоящим ударом. Как только все устроится и она будет с Себастьяном, она с ней поговорит, дружбу ММ нельзя терять. Но пока Селия решила держаться от
Селия чувствовала себя как в тюрьме: не с кем было поговорить, не с кем посоветоваться. Никто не принимал и Себастьяна.
— Я просто не знаю, что делать, — в отчаянии говорила она, — просто не знаю.
— Ты постоянно это твердишь. А по-моему, все очень просто.
— Тебе, конечно, просто. Оливер для тебя ничего не значит. Ты не чувствуешь ни вины, ни угрызений совести по отношению к нему.
— Напрасно ты так думаешь.
— Себастьян, это дурацкий разговор.
— Согласен. Почему же ты просто не уйдешь?
— Я тебе говорила. Не могу.
— Послушай, он обязан считаться с фактом. Что у нас это всерьез.
— Знаю, но…
— А письмо?
— Письмо. Нет, Себастьян, это как-то глупо. Как я могу оставить Оливеру письмо, в котором сообщу, что нашему браку конец? Это будет бессовестно и трусливо.
— Ты перепробовала уже все храбрые пути. Ничто не сработало.
— Не представляю, как я… — в упор посмотрела на него Селия.
— Оставь ему письмо. Дома. Ну хорошо, не говори, что уходишь навсегда, скажи, что на какое-то время.
— К тебе?
— Ну… так это же очевидно!
— Я не понимаю, почему это очевидно.
— Селия, что с тобой?
— Я и сама не знаю.
— Ну так напиши, что пыталась сказать ему, но он не пожелал тебя выслушать. И теперь тебе требуется время, чтобы все уладить.
— Но это жестоко.
— Милая моя, ты не можешь ласково оставить мужа.
— Да. Но… как же дети?
— Ну, им, наверное, тоже нужно будет сообщить.
— Да, но мне казалось, что нам с Оливером лучше сделать это вместе. И что детям надо сообщить до того, как я оставлю для него письмо. До моего ухода. Или лучше потом вернуться и сказать им? О боже, Себастьян, это какой-то кошмар!
— А не лучше будет куда-нибудь услать их на несколько дней? Например, в гости к бабушке?
— Мама со мной даже не разговаривает.
— Ясно. — Себастьян вздохнул. — Я приношу тебе одни несчастья, да? Мне очень жаль.
Селия встала и подошла к нему.
— Но при этом ты подарил мне счастья больше, чем можно вообразить, — сказала она. — И, что бы ни случилось, это очень важно. — Она наклонилась и поцеловала его. — Я люблю тебя, Себастьян. Очень сильно люблю. И когда я с тобой, я уверена, что поступаю правильно. Я непременно, непременно спрошу маму. Это хорошая мысль.
Барти с нетерпением ждала, когда же Джайлз приедет на каникулы. В доме что-то изменилось, но она не могла толком понять, что именно. Вроде бы все жили как обычно: Уол подолгу сидел за письменным столом, тетя Селия тоже часто работала допоздна, но дело было вовсе не в этом. Казалось, у них все в порядке, они даже не спорили, как случалось раньше. Но тетя Селия постоянно бывала не в духе: отчитывала няню, кричала на близнецов, которые учились очень плохо, раздражалась по пустякам. Кроме того, тетя Селия совсем не спала: Барти часто слышала, как она ходит по дому среди ночи.
Постепенно в доме поселилось уныние. Раньше, даже когда тетя Селия бывала в дурном расположении духа и закатывала шумные ссоры с Уолом, ругала близнецов, ее поведение имело какую-то разумную основу. Прочную и веселую. Но теперь все вдруг зашаталось. И стало тоскливым.
А тут еще и Джек переехал, как будто почувствовал, что в доме творится неладное. Барти даже всплакнула, когда он сообщил ей об этом. Она любила Джека: он такой забавный, и с ним так весело играть в «Монополию» и другие игры, а также в карты или шашки — но здесь Барти почти всегда выигрывала, поэтому Джек обиделся, и они решили играть только в «Монополию». Вид у него, когда он уезжал, был весьма удрученный. Когда Барти спросила Джека, почему он уезжает, он ответил, что слишком стар, чтобы продолжать жить у брата, и ему нужна независимость. К тому же у него есть подруга, и она тоже так считает. Джек сказал, что подыскал очень хорошую квартирку, и Барти может прийти и посмотреть, если хочет. Барти хотела сходить, но постеснялась. Зачем докучать ему, ведь он и так страдает. Похоже, они с тетей Селией перестали ладить. Раньше они всегда болтали и шутили, постоянно ходили куда-нибудь вместе, оставляя Уола одного, и никому не было до него дела. А теперь Джек уехал и будет, наверное, жить со своей подругой, даже не поговорив с тетей Селией. Может быть, они поссорились, но спросить об этом Барти, конечно же, не решалась.
— Скоро вы все на несколько дней поедете в Эшингем, — однажды сообщила няня. — Я упакую ваши вещи, а если вы хотите взять что-то дополнительно, заранее выложите это на кровать для стирки.
— В Эшингем! Когда? — спросила Адель.
— Как только вы закончите заниматься. На следующей неделе, я думаю.
— А Джайлз поедет? — поинтересовалась Венеция.
— Не знаю. Наверное, да. Мне толком ничего не сказали.
— Но…
— Что «но», Барти?
— На следующей неделе у нас концерт. Я буду играть на фортепиано, я же предупреждала тетю Селию…
— Не знаю, Барти. Тебе лучше спросить у нее.
Барти спустилась к завтраку очень встревоженная. Тетя Селия и Уол читали газеты.
— Тетя Селия…
— Что, Барти?
— Няня сказала, мы едем в Эшингем.
— Да, едете. На следующей неделе. Всего на недельку или две. Вам всем это пойдет на пользу — немного деревенского воздуха.
— Но, тетя Селия, это же концертная неделя, я играю…
— Ах да, я и забыла. Извини, Барти. Боюсь, тебе придется пропустить концерт.
— Как пропустить? Но… я не могу, я солирую…
— Барти, а я не могу просить маму менять планы только из-за твоего концерта. И у меня тоже есть дела.
— Мама, так же нечестно! — сверкая глазами, крикнула Адель. — Барти целыми днями готовилась. Ты сама ей велела. В общем, мы тоже не хотим ехать, у нас будет праздник, а потом мы хотим пойти на концерт, послушать Барти, и…
— Адель, помолчи, пожалуйста. До тех пор, пока вы с Венецией не начнете лучше учиться, у вас больше не будет никаких праздников, это я тебе обещаю. А теперь все за завтрак. И утихомирьтесь.