Не ангел

Винченци Пенни

Селия обещала. И при этом с грустью подумала: мало того что ее уже не будет в «Литтонс», когда выйдет самое замечательное издание — «Королева скорбей», — ей никогда уже больше не придется ничего обсуждать с Оливером и третьими лицами, разве что бракоразводное дело.

До возвращения на Чейни-уок у нее была намечена еще одна встреча — с доктором Перрингом. Себастьян прямо-таки настоял на этом.

— Твой кашель очень тревожит меня, — сказал он, — и выглядишь ты неважно. Мне не нужен инвалид, ты должна быть бодрой и здоровой, если собираешься жить со мной.

Селия

решила, что лучше ей самой сходить в приемную доктора Перринга на Харли-стрит, чем приглашать его домой. Пока Селия ждала приема и размышляла о том, что между ее новой и старой жизнью остается всего полшага, ее вдруг охватил такой страх и такое понимание чудовищности происходящего, что она внезапно почувствовала себя очень дурно и испугалась, что ее сейчас вырвет. Даже когда немного отпустило и она нескладно, почти лежа, примостилась на стуле, дрожа от слабости, совершенно измученная, ей показалось, что подняться у нее уже недостанет сил.

— Леди Селия? — На пороге появилась сестра. Она весело улыбалась. — Доктор Перринг ждет вас. Следуйте за мной, пожалуйста.

Годы спустя Селия до мельчайших подробностей помнила этот путь: вниз по коридору, застеленному мягким ковром, с нишами, в которых стояли вазоны с цветами, со светло-серыми стенами, увешанными спокойными акварелями, освещенными солнцем, бьющим из окна в конце коридора, и на фоне этого окна — силуэт сестры, темный и немного зловещий, в до смешного аккуратной униформе. Селия шла за ней, по-прежнему чувствуя слабость, и без единой мысли в голове…

— Мне нужно хорошенько подумать, мистер Литтон, — сказал Питер Бриско, срочно приехавший в издательство по просьбе Оливера. — Похоже, та сторона настроена весьма серьезно. А нельзя ли поступить так, как они предлагают, и переделать обидный эпизод?

— Нет, — ответил Оливер, — совершенно невозможно. Это стер жень всей книги, одна из основных сюжетных линий, которая оказывает влияние на все: на отношение дочери к отцу, на отношение жены к увлечению мужа, даже на поведение сына, очень гордого молодого человека, отказавшегося служить в армии, — он приходит в ужас, узнав о поступке отца. Нет, это придется оставить. Без этого нет книги.

— А… простите… книга уже набрана, как вы говорите, и в настоящей момент находится на стадии корректуры?

— Нет, книга уже в печати. И три тысячи экземпляров уже отпечатаны. Если мы остановим печать, придется покрывать издержки. Не говоря уже о потере лица.

— Тогда нужно бороться, — заключил Питер Бриско. — Я позвоню через пару дней и скажу, как, по-моему, следует действовать дальше. Вероятно, нам придется проверить их нервы.

— И как это сделать?

— Написать в ответ, что главы вычеркнуть невозможно и публикация будет продолжена. В их действиях есть элемент блефа. Никто не отважится на публичное разбирательство, не будучи уверен в том, что не проиграет. В конце концов, все они частные лица. Вы же представляете целое издательство.

— Как сказать… — со вздохом заметил Оливер, — если «Бьюхананы» пойдут

в макулатуру, от этого издательства ничего не останется.

Питер Бриско решил еще раз поговорить с Гаем Уорсли. Он чувствовал, что слишком мало знает об этом Джаспере Лотиане. Надо выяснить, насколько тот упорный оппонент и каковы средства и власть, стоящие за ним. В квартирке Гая на Фулхэм телефона не было, поэтому Питер Бриско велел секретарю отправить ему телеграмму с просьбой о скорейшей встрече, чтобы обсудить развитие дела, связанного с его книгой. Высокомерный молодой человек, похоже, решил, будто ему все сойдет с рук. Вопиющая глупость! Вот что выходит, когда молодые люди достигают успеха — у них еще нет мудрости и опыта, чтобы совладать с ним.

Тем временем Питер Бриско сам попытался набросать письмо Лотиану, в котором сообщал, что об изъятии фрагментов текста не может быть и речи. Дело принимало неприятный оборот, а время играло против них. Питер еще не сказал Оливеру Литтону, что если они проиграют тяжбу, то сумма выплат за моральный ущерб, нанесенный Лотиану, может оказаться весьма значительной, — скоро придется сказать. Не дешевле ли пустить книгу на макулатуру?

— Да, можете одеваться и идти в кабинет. Благодарю вас, сестра.

Доктор Перринг тщательно осмотрел Селию, расспросил о самочувствии, долго прослушивал грудь, особенно сердце. Он взял у нее кровь на анализ, постукал молоточком, смерил давление, обследовал глаза, уши и горло. К тому моменту, когда Селия снова сидела на стуле у него в кабинете, она уже сильно нервничала, подозревая что-то серьезное.

— Вот что, леди Селия. Кашель у вас прескверный. — Доктор строго посмотрел на нее. — Немедленно бросайте курить, курение для вас пагубно. У вас в легких есть закупорки, а это быстро перерастает в бронхит. Я вам пропишу лекарство от кашля и хотел бы, чтобы вы несколько раз в день делали ингаляцию с бальзамом.

— Хорошо, — кивнула Селия, — спасибо.

Принимать лекарство и делать ингаляции — это просто, бросить курить — сложнее. Селия сильно пристрастилась к курению, что успокаивало ее расстроенные нервы.

— Так, теперь поговорим о других симптомах. Переутомление: вы слишком много работаете. И вы ведь всегда плохо спали, так? Полагаю, вам хотелось бы, чтобы я прописал средство от бессонницы.

— Да, пожалуйста, иногда я не сплю целыми ночами. Это кошмар.

— Конечно. Обязательно пропишу. Хочу сказать еще по поводу несварения: я только что просматривал свои прошлые записи…

— И что? — «Боже, неужели у меня язва или что-то подобное?» — мелькнула у нее мысль.

— Вы говорите, что пища вызывает у вас тошноту?

— Да. Бывает.

— Мм… А как аппетит?

— Ну какой там аппетит! — с трудом улыбнулась Селия.

— Леди Селия… — Доктор откинулся и посмотрел на Селию, улыбнувшись доброй, участливой и немного недоуменной улыбкой.

Это раздосадовало ее. Чему он улыбается? Ее плохому здоровью? Ей вот совсем не до улыбок.

— Да, я вас слушаю.