Не ангел
Шрифт:
— А что тут такого? Я видела фотографии женских футбольных команд, в большинстве своем при фабриках, где эти женщины работают, поэтому не говорите мне, будто это невозможно.
Мисс Прентис привлекла к своему начинанию старшеклассников и сформировала комитет по играм. Тренировки проходили дважды в неделю, и Прентис носилась по неровному полю в футболке и шортах, дуя в свисток и выкрикивая команды. Поначалу все это носило довольно сумбурный характер, но ей помогал, сидя за боковой линией, старый мистер Хардакр, которому было уже за шестьдесят. Он хорошо знал правила игры, помогали
Все ребята просто обожали мисс Прентис. Подобно погибшему Томпсону, она оказывала положительное воздействие на школу. Она тоже устраивала воскресные дневные чаепития, поздравления в дни рождения учеников, по-доброму присматривала за младшими и в целом делала довольно скучную школьную жизнь теплее и терпимее. Мысль о расставании с мисс Прентис являлась еще одним источником грусти Джайлза. Хотя мисс Прентис была уже старой — целых двадцать три года! — она более походила на сестру, чем на учителя, и за воскресным чаем с тостами с ней обо всем можно было поговорить.
— Чего бы мне хотелось, — сказала она как-то, — так это иметь собственную школу. Такую, как наша, но только для мальчиков и девочек. Вместе.
— Вместе с девчонками? — изумился кто-то. — Девчонки в школе? Зачем они нам?
— Да, а что тут такого? Я же девчонка, или нет?
— Не совсем, — сказал кто-то еще, и все захихикали.
— Ну хорошо, — тоже рассмеялась мисс Прентис. — Но я же была когда-то девчонкой. В общем, это пока только идея, у меня их полно, и большинство из них привели бы в ужас директора и мистера Хардакра.
— Например? — спросил Джайлз.
— Ну… например, разные стипендии для начала. Так, чтобы у бедных детей были какие-то льготы.
— Не знаю, на пользу ли это, — усмехнулся Джайлз.
— Да почему же нет-то?
— Другие дети, те, что не из бедных, могут плохо к ним относиться.
— Что ты такое говоришь, Литтон? Без сомнения, они хорошо станут относиться. Это же дети, а не испорченные сословными предрассудками взрослые.
— Да, тут вы правы, — разумно сказал Джайлз.
— Прекрати распускать нюни и подтянись. Ты же солдат! Не может быть, чтобы тебе снова понадобилось судно, я совсем недавно вынесла его за тобой.
— Я не могу сдержаться, — сказал Билли. Голос его был тих, а лицо сделалось пунцовым от смущения.
— Можешь, можешь. Ты, похоже, совсем разучился контролировать себя. Вон майор Хоторн не зовет же постоянно выносить за ним судно. Я в этом вижу только…
— Сестра, будьте любезны, немедленно дайте капралу Миллеру судно. — Самым ледяным и властным тоном, на какой была способна, Селия Литтон оборвала монолог старшей сестры Райт. — А когда ему вновь станет удобно, не сочтите за труд прийти ко мне и сообщить об этом. Я буду у заведующей в кабинете.
— Просто кошмар! — пожаловалась она матери. — У бедного Билли проблемы… с кишечником. Очевидно,
— Плакал?! — удивилась леди Бекенхем.
— Да, а сестра еще издевалась над ним: велела не распускать нюни. А ты бы не заплакала, если бы у тебя в молодом возрасте осталась только одна нога, которая постоянно болела, да еще и не было никаких перспектив в жизни? Я бы точно заплакала.
— Нет, ты бы не заплакала, — твердо сказала леди Бекенхем. — Ты бы взялась за дело и справилась. Как ты делала последние три года. Наверняка тебе было нелегко. Конечно, тебе больше ничего не оставалось, но я просто восхищаюсь тобой.
Селия недоуменно посмотрела на мать. Она не могла припомнить случая, чтобы та за всю жизнь хоть раз за что-то ее похвалила. Был, правда, один случай, когда на охоте Селия упала с пони, сломала запястье, ей его с огромной болью вправили, и уже на следующий день она снова просилась на охоту. Мать сказала тогда: «Слава богу, ты не устроила суматохи на глазах у хозяина», — но Селия тем не менее угадала в этом одобрение. Однако оно ни в какое сравнение не шло с нынешней похвалой, которая совершенно огорошила ее.
— В общем, ему плохо, — наконец пришла в себя Селия. — Терпит постоянную боль и крайне подавлен. А персонал ему все нутро вынул.
— Что вынул, Селия?
— Я доложила о поведении старшей сестры начальнице, — не ответив на вопрос, добавила Селия. — Та пришла в ужас, обещала поговорить с ней.
— Да не приходила она ни в какой ужас! Впрочем, нескольких резких слов будет достаточно. Но в любом случае, я согласна, недоброе отношение к больным непростительно. Поеду-ка я сама его навестить. Похоже, он довольно милый парень. Матрона на задних лапках будет ходить, если выяснится, что я в курсе происходящего. Ужасная дама!
— Она лучше сестры Райт.
— Нет, не лучше, — возразила леди Бекенхем. — Она крайне примитивна.
Через три дня леди Бекенхем пришла в комнату Билли. Барти умоляла взять ее с собой, но та отказала.
— Я хочу побеседовать с твоим братом наедине. Расскажи-ка мне о нем, Барти, чем он любит заниматься?
— Он… Ну, он любит играть в карты. И всегда неплохо рисовал. И читать ему очень нравится. Те книжки приключений, которые ему отправила тетя Селия, здорово подбодрили его.
— Все это понятно, но чем он увлекается? — нетерпеливо спросила леди Бекенхем.
— Он… — Барти запнулась.
Она и впрямь не знала, чем увлекается Билли. Ее забрали с Лайн-стрит, когда она была еще совсем крошкой, чтобы осведомляться о подобных вещах, и вскоре она оказалась почти полностью отрезана от жизни в родительском доме. Однако ей не хотелось сознаваться в этом. Она вспомнила, что как-то на днях Билли просматривал «Дейли миррор», и о чем это он говорил? Ах да, о лошадях. Говорил, что смотреть не мог на страдания лошадей во Франции, это было хуже всего прочего: «Бедные животные. Мы хоть знаем, зачем мы здесь. А они — нет».