Не бойся Адама
Шрифт:
– Хватит работать на чужого дядю. Надо поддержать Керри и Поля. Именно это я и собирался сказать вам завтра утром. На сегодняшней встрече я хотел свести воедино всю информацию, чтобы суметь вас убедить.
Барни подспудно ждал какого-то сопротивления и спора. Он предвидел шантаж с заклинаниями типа «После всего, что я для вас сделал» и «Вы хотите оставить меня не у дел». Теперь ему стало ясно, что в последнее время Арчи и сам терзался сомнениями, ибо он без всякого протеста признал свое поражение.
– Вы полагаете, они уже в Рио? – спросил он.
Барни дернулся и так крутанул рулем, что едва не выскочил на встречную полосу. К счастью, она оказалась пуста.
– Кто вам сказал, что они должны ехать в Рио?
– Браун.
– А он откуда узнал?
– Я полагал, от своих агентов. Команда его ребят идет по следу Керри и Поля.
– Когда он вам это сказал?
– Сегодня утром.
– Сегодня утром они еще не сели на самолет, и в любом случае у них фальшивые паспорта. Никто не мог утром знать о том, что они летят в Бразилию. Никто, кроме Маклеода.
– Маклеода?
– Именно он посоветовал им туда отправиться. Что конкретно сказал Браун?
– Посоветовал выяснить, кто в Провиденсе им помогает.
– Он не просил проследить за ними в Бразилии?
– Нет.
– Значит, он уверен, что и сам справится. Понятно почему; из всех фигурирующих в их плане стран это единственная, где бывший участник семинара шестьдесят седьмого года контролирует полицию.
Одним движением руля Барни круто развернул «ягуар» на первом же паркинге, и они поехали в обратном направлении.
– А тамошние полицейские не любят пустой болтовни. Они убивают.
Глава 7
В четыре часа утра бразильская ночь становится сухой и прохладной. Густая синева неба еще не светлеет, но в раскрытые окна начинает задувать ветерок, и привычная духота сменяется неожиданной свежестью, напоминающей о том, что в мире есть страны с иным климатом.
Предложение выпить с Хэрроу по последнему стаканчику, которое Жюльетта сделала, когда он спустился за ней, придавало ей веры в успех. Таблетки нейролептиков, которые она ухитрилась подмешать в его стакан колы с ромом, сделали свое дело, и теперь Хэрроу лежал с открытым ртом, дыша глубоко и ровно, погрузившись в сон. Возбуждение Жюльетты, напротив, дошло до предела.
Спустившись вниз, она увидела Жуакина, переместившегося со своим креслом к служебному входу в глубине сада. Он показал ей, как открыть дверь. Крутая улочка была еще совершенно пустынна. Вокруг фонарей мерцал золотой ореол. Содержимое перевернутого мусорного бака смешалось с водой, которую лакали худые и мокрые псы. Дождь снова полил тонкими струями.
– Подойдите поближе, – сказал Жуакин. – Не нужно стоять на виду. Он скоро приедет.
Он держал Жюльетту за дрожащую руку. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем показался старый грузовичок с округлым радиатором. Его желтые фары освещали дома по обе стороны улицы. Шофер, судя по звуку, часто переключал скорости и подъехал к дому на первой, рыча мотором. Он затормозил у служебного входа и выскочил на улицу через правую дверцу. Это был мужчина неопределенного возраста, чье сходство с Жуакином казалось тем более странным, что он был столь же крепко сложен, сколь его брат одутловат и немощен. Возможно, что сходство усиливалось одеждой водителя. Карлуш – так его звали – был в белой робе мясника, заляпанной на груди и плечах смесью жира и крови, так что казалось, что оба брата сопричастны миру страданий, болезни и переменчивой плоти: один из-за чудовищного уродства, другой из-за отдаленного сходства с врачом, который без колебаний исследует самые потаенные закоулки человеческого тела.
Жуакин схватил брата за грязный рукав робы и быстро сказал несколько слов на португальском. Он смотрел на него снизу вверх, вывернув голову на сторону, словно пораженный конвульсиями. Мясник сосредоточенно кивал. В Бразилии убеждены, что боги чаще всего говорят с людьми устами слепых и калек. Даже в немощи своей Жуакин обладал силой, несоразмерной с его искореженным телом и питаемой приписываемой больному близостью к таинственным хтоническим существам. Время от времени он односложно отвечал на вопросы кузена и наконец сказал:
– Все в порядке, мадемуазель Жюльетта. Они не обыскивают грузовик у въезда на улицу. Вы спрячетесь в нем между тушами. Это не очень приятно, но через десять минут все кончится. Потом он подвезет вас к стоянке такси.
Пока он говорил, Карлуш вернулся к грузовику и через заднюю дверь извлек из него половину свиной туши, которую взвалил на плечи как мягкий чурбан.
– Кстати, у вас есть деньги?
Бразильских денег Жюльетта за все время пребывай в этой стране ни разу не держала в руках. Так Хэрроу хотел крепче привязать ее к отелю.
Жуакин протянул руку к нашитому на груди карману и вы тащил тонкую пачку банкнот и шариковую ручку. На одной из бумажек он написал номер телефона.
– Это если захотите со мной связаться, – сказал он.
Потом слабым движением руки он подтолкнул Жюльетту к выходу. Камни мостовой оказались скользкими от дождя и она едва не поскользнулась на краю тротуара.
Мясник поддержал Жюльетту и помог ей залезть в грузовик. Кузов был освещен тусклой лампочкой у потолка. Из полумрака проступали смутные очертания подвешенных на железных крюках белесоватых туш с выступающими костями и потеками крови. В воздухе витал тошнотворный запах мертвой плоти. Мясник сделал Жюльетте знак пробираться в глубину кузова. Там она отыскала свободный угол и забилась в него. Свет погас, и раздался звук закрываемой двери. Грузовик тронулся с места, и по наклону висящих туш Жюльетта поняла, что дорога круто пошла вниз. Колеса подпрыгивали на каменной мостовой. Добравшись до подножия холма, грузовик замедлил ход, и Жюльетта услышала голоса: мясник приветствовал солдат патруля. Вскоре машина снова тронулась в путь.
Поначалу Жюльетта, со всех сторон стиснутая трупами животных, решила, что не сможет думать ни о чем, кроме смерти. Но странным образом все ее существо переполняла отчаянная и неудержимая радость. В этом царстве смерти готовилось ее воскресение. Жюльетте хотелось кричать и смеяться. Она подумала о Хэрроу, который оставался все дальше позади. Это он, а не она заслужил место в этом кровавом месиве, ибо сам был воплощением смерти. Все его декларации о жизни, природе и ее изначальной чистоте были только лохмотьями, прикрывавшими жгучую ненависть.
«Он не любит никого и ничего. Ни меня, ни кого бы то ни было в целом мире. Он хочет спасти мир вовсе не потому, что на свете живет шесть миллиардов людей. Даже если бы на Земле жил кроме него всего один человек, он нашел бы причину его ненавидеть и мечтал бы его уничтожить».
Эти мысли делали ее счастливой. Отвратительный сладковатый запах смерти не оставлял сомнений в том, на какой стороне она хочет быть. Вот-вот дверца грузовика откроется, она станет свободна, и тогда, возможно, в первый раз в жизни она будет точно знать, что ей делать.