Не бойся Адама
Шрифт:
С какой стороны ни посмотри, холера выглядит простой и малоинтересной патологией, с не очень-то аппетитными классическими симптомами. В несколько минут холера превращает человека в худой бурдюк, сочащийся из всех дыр. Вряд ли именно это к ней привораживало. Что же тогда? Ее древние корни в истории человечества? Или неудержимость, сделавшая из этой болезни первое проявление глобализации? А может, ее коварная близость к человеку, которого она сопровождала во всех его несчастьях, войнах и бедности, а пуще всего в ежедневных тяготах нищеты?
Холера – это оборотная сторона человеческих судеб. В то время как мы завоевывали планету и приручали стихии, холера всегда напоминала нам о пределах нашей отваги
Кому же понадобилось завладеть этим орудием? Что выйдет из союза человеческого ума с этой черной стороной нашей жизни? В самой мысли о том, что холерой можно манипулировать вне зависимости от ее эффективности в качестве биологического оружия, было что-то пленительное. Выходит, что Поль бросился в погоню за чистой воды химерой без всякой надежды добыть что-либо кроме платы за пустопорожние размышления.
Поль с неохотой признался себе в этом, когда пилот заложил над морем вираж, заходя на посадочную полосу. Спускаясь по трапу во влажную духоту солнечного дня, Поль физически ощущал нелепость происходящего. Зачем он явился на эти Богом забытые острова? Что приехал искать? Следы преступления, совершенного с помощью вибриона холеры? Но ведь жертв, можно сказать, и не было. Следы человеческой воли в распространении болезни? Как же установить эту связь спустя почти год после событий?
Ему нестерпимо хотелось признать поражение и снова сесть в самолет, но Саль – не то место, откуда легко улизнуть. Весной все самолеты забиты до отказа. Продолжительность туров определена столь же строго, как сроки тюремного заключения. Смешавшись с небольшой группой приезжих, с радостью принимавших свой восьмидневный приговор, Поль подошел к полицейскому контролю.
И в Варшаве, и в Лондоне он совершил слишком много ошибок. На этот раз Поль считал себя подготовленным. На нем были бермуды серфера, бейсболка с надписью «Найк», сандалии и теннисная ракетка на ремешке – полный набор обыкновенного туриста. Никакого другого прикрытия у него не было но и это казалось достаточным.
Шампель переслал ему копию отчета португальских ученых. В документе оказался анализ характеристик недавней эпидемии холеры. Во введении напоминалось о риске, которому подвергнется любой, занимающийся расследованием этого дела. Власти Островов прекрасно отдавали себе отчет в зависимости своей экономики от туризма, а холеру никак не причислишь к хорошей рекламе. Государство схватило бы за руку всякого, кто решился бы вынести сор из избы. Португальские эпидемиологи испытали это на своей шкуре. Через неделю после начала расследования к ним заявилась полиция, поместившая врачей под домашней арест, а потом и выставившая из страны. Именно этим объяснялась фрагментарность отчета, содержащего лишь указание на то, что некоторые аспекты эпидемии показались португальцам подозрительными.
Из объяснений Шампеля выходило, что зараза стала одновременно распространяться из трех очагов, располагавшихся на двух островах. Поскольку всякая возможность контактов между людьми была практически исключена, гипотеза о естественной передаче болезни выглядела малоправдоподобной. Возбудитель холеры принадлежал к весьма распространенному штамму , определить источник которого не представлялось возможным. Один из португальских ученых имел доступ к анкетам приехавших на Острова непосредственно перед эпидемией. Ни один из них не жил в эндемически опасных районах
К этому, собственно, сводились скудные данные, которыми располагал Поль, приступая к собственному расследованию.
Он отправился на катере в Сан-Тиаго и оставил багаж в гостинице «Прахиа», где у него был заказан номер. В окне виднелся кусочек океана среди двух рядов крашенных белым домов. Поль немного погулял по городу и купил себе солнечные очки взамен забытых дома.
Португальцы распространили свою фарфоровую цивилизацию по всему миру. На Островах Зеленого Мыса контраст казался особенно разительным. Кружева кованого железа, бело-голубая фаянсовая облицовка фасадов, черные и белые арабески полов – португальцы приложили невероятные усилия, чтобы загримировать труп остывших вулканов. Они любовно вывели изысканные завитушки на серой и сморщенной поверхности лавы, но все их труды не могли скрыть глубокой трагичности пейзажа. Особенно если вспомнить историю. Веками Острова Зеленого Мыса служили мрачной пересылкой на морском пути перевозки рабов. Полю был внятен голос судьбы его чернокожих предков, спасенных в Луизиане неизвестными героями великого освободительного пути, прозванного «подземной железной дорогой». Если не считать густых волос и матового оттенка кожи, далекие праотцы не передали Полю никаких внешних черт, растворенных многократными приливами чужой крови, но что-то в глубине души цепко держало его, словно архипелаг оставался частью его семейных преданий.
Заметки эпидемиологов содержали довольно подробное описание локализации отдельных случаев холеры. Первый очаг был зафиксирован на острове Сан-Тиаго в жилых кварталах, протянувшихся вдоль побережья к северо-западу от Прахиа. Поль решил назавтра сам побывать там.
Утром он взял такси, доставившее его в окрестности намеченного района. Дальше Поль рассчитывал идти пешком, как обыкновенный турист. К несчастью, местность оказалась совсем не похожа на ту, какой он ее себе представлял. Крутые скалы нависали над береговой линией, и дорога шла очень высоко, почти на уровне гребня гор. Она оказалась узкой и неудобной для пешехода. Со стороны моря один за другим плотно стояли дома, в каменных заборах которых через каждую сотню метров виднелись глухие металлические калитки. Конечно, можно попытаться заглянуть в одно из этих владений, но такой шаг требовал тщательной подготовки, да и вряд ли Поль сумел бы узнать что-нибудь в этих оазисах роскоши. На одном из поворотов дороги Полю открылся кусок побережья. Весь склон до самой кромки воды утопал в зелени тщательно ухоженных садов, прорезанных каменными и деревянными лестницами, спускавшимися к небольшим причалам, где стояли спортивные суда. Ничто не казалось таким далеким от холеры, как этот рай для миллиардеров.
Кстати, в отчетах врачей содержались указания на то, что в этом первом очаге болезнь поразила не «господ», а прислугу, охранников и других служащих, которые по большей части жили, конечно, в отдельных помещениях.
Главный вопрос заключался в том, как могло происходить заражение в этих тщательно изолированных одна от другой резиденциях, контакты между которыми, ясное дело, сведены к минимуму? Для любого, кто, как Поль, обладал хоть какими-то познаниями в этой области, ответ напрашивался сам собой: через воду.
– Что за воду они здесь пьют? – спросил Поль шофера такси. Это был чернокожий парень с гладко выбритым черепом.
Он вел машину, почти улегшись на баранку. Он давно поджидал случая поболтать со своим неразговорчивым пассажиром, с первой минуты продемонстрировав тому свое знание английского.
– Что они пьют? Эти богатеи? Виски, портвейн, вино. Черт подери. На их месте грех не попользоваться.
– Я имел в виду именно воду. Тут есть источники пресной воды?