Шрифт:
Annotation
Стоит в странном парке старинный замок, манит своими тайнами. Так и хочется прикоснуться к ним. Вот только надо ли?
Святослав Логинов
Святослав Логинов
Не буди лихо
Старинный замок стоял в парке, который окружал его со всех сторон. Кряжистые дубы, вязы и липы. Понизу разрастались кусты сирени,
У замка не было ни рва, ни подъёмного моста. У входных ворот простиралась обширная площадь. От неё звездой расходились дороги, вымощенные гладкими плитами. Каждая дорога упиралась в реку, а вернее — канал, поскольку не может река затекать со всех четырёх сторон разом. Через реку были переброшены резные мраморные мосты. Дороги продолжались и дальше, вымощенные уже не плитняком, а булыжным камнем.
Парк по сторонам от дорог оставался парком, хотя и несколько запущенным. Здесь встречались кусты орешника, но не было серой ольхи. Росла рябина, но не смела зеленеть мусорная ива. Булыжник на всех четырёх дорогах заканчивался у следующих мостов. Дощатое покрытие на них давно раструхлявилось и попадало в воду, но стальные балки, на которых когда-то держались мосты, уцелели, хотя и поржавели изрядно.
Дороги за рухнувшими мостами продолжались тем же порядком, но уже не мощёные, а обычные грунтовки. Парк за второй речкой по-прежнему был парком, хотя и не особо ухоженным. Наконец дороги разбегались на привычные поселковые тропы. Там же кончался и парк.
Граница парка была не вполне обычной. Не росла здесь сорная трава и глухие кусты, не виднелись проплешины незаконных потрав, хотя, казалось бы, раз нет сторожей, то почему бы селянам и не порубить леса? Однако, что-то парк оберегало, так что даже козы, что паслись на общинном лугу, не забегали в панские владения. Никаких запретов, ни малейшей охраны не было, а вот, поди ж ты, парк стоял как заповеданный, даже терновнику в него пути не было.
Говорят, в самой глуби, за мраморным мостом можно найти заросли кизила, но и туда сельские панёнки за ягодой не ходили. «Не нами сажено, не нам и брать». Рассказывают, что сановная панна любит кизиловое варенье; для неё и посажен кизил.
Да какая там сановная панна? Издали её многие видали, как она по дубраве гуляет, а близкого знакомства никто не сводил.
Из обитателей замка в селе не появлялся ни один. Порой доносился лай гончих, трубили рога, но крестьян эти звуки не тревожили; посевы охотники не топчут, вот и добро. Опять же, налогов ясновельможный пан не берёт. Чем жив — не ясно, так и пусть его, лишь бы нас не трогал.
Приезжие, наслушавшись деревенских баек, частенько ходили в парк, причём, едва ли не все собирались добраться к замку, одни намереваясь нанести визит его обитателям, другие, желая побродить среди развалин, если замок пуст. Но никто дальше первого моста не проходил. Казалось бы, какая трудность — перейти речку по двутавровой балке, но почему-то никто на переход не решался. Постоят и идут откуда пришли.
Среди последних посетителей был молодой человек в белой рубашке. Ясные глаза, щёки, незнакомые с касанием бритвы. Что ещё можно сказать о
Берега речки были сухими можно было пробираться вдоль самого уреза воды. Вода была тёмная, совершенно неживая. Если долго всматриваться в неё, захочется броситься и уйти на дно. Парень встряхнул головой и увидел, что по другому берегу идёт девушка в белом платье. Сразу понятно, что это вельможная панна, о которой столько рассказывают в деревне.
Парень был лишён излишней скромности и легко поздоровался.
— Привет!
— Привет!.. — донеслось эхо.
— Ты тут гуляешь?
Она рассмеялась звонко и открыто, как никогда не смеются панночки, замордованные воспитанием.
— Что ещё можно здесь делать?
— Например, собирать жёлуди.
Молодой человек выбрал жёлудь покрупнее и зашвырнул его на другой берег.
— У меня жёлуди точно такие же.
Панночка выбрала свой жёлудь и кинула его. Кинула неловко, по-девчоночьи и, разумеется, недалеко. Жёлудь булькнул в тёмную воду. Панночка ничуть не огорчилась, а рассмеялась пуще прежнего.
Всё это время они шли по разным берегам речки, приближаясь к разрушенному мосту.
— Иди сюда! — позвал он.
— Я боюсь. Это заколдованный мост. По нему никто не может перейти на другой берег. Любому храбрецу станет до ужаса страшно.
— Только не мне. Я ничего не боюсь.
Раздвинув руки в стороны, парень быстро перешёл на другой берег.
— Ух ты! Ты, наверное, циркач.
— Я не циркач, а студент.
— Студентов учат ходить по проволоке?
— Нет. Нас учат семи свободным искусствам.
— Меня научи.
— Чуть попозже. Ты подрасти сначала и латынь выучи.
На вид панночке было лет семь-восемь. Даже странно, что её одну отпускали гулять по бесконечному парку.
— Тебя как зовут, красавица?
— Меня — Ани.
— А меня…
— Молчи! — закричала Ани. — Тебя зовут Студент, и другого имени тебе не нужно. Я буду звать тебя Студентом.
Под эти разговоры они дошли до мраморного моста.
— Видишь, — сказала Ани, — этот мост не заколдован, так он и не ломается. Простой мостик, ходи через него в обе стороны, кто хочет.
— Да уж, — согласился студент, разглядывая искусную мраморную резьбу. — Не заметно, чтобы по этому мосту много ходили. А что это людей не видно? А вас порой такой шум стоит — в селе слыхать. А тут, как попрятались все.
— Никуда они не попрятались. Это мы попрятались, вот их и не видно.
Они вышли на площадь перед замком, и там Ани неожиданно захохотала в голос и принялась выплясывать звонко щёлкая каблучками по полированным плитам. Мазурка, галоп или просто не пойми что. Такое пляшут дети от избытка радости, и никто не может сказать, как называется такой танец.
Запыхавшись Ани подбежала к своему кавалеру, ухватила его за руку. Мордашка её сияла.
— Правда, здорово? Никто так танцевать не может!