Не чужие дети

Ковалевская Алиса

Прося взвесить четвёртый вид печенья, я чувствовал себя… счастливым. Это было так же некстати, как и желание уткнуться в волосы Сени и вдохнуть поглубже, преследующее меня с самого утра. Как и желание задержать её руку в своей, когда отдавал пакет.

Слишком опасно. Ничего хорошего из этого не выйдет.

И всё-таки я сжал пальцы Есении.

– Миш, – шепнула она. Глаза у неё были ясные, как и виднеющееся через окно небо.

Сжал сильнее, сам не соображая, чего хочу. Потихоньку потянул на себя. Пакет зашуршал, Есения стала ещё ближе.

–

Зачем ты всё это делаешь? – спросила она тихо. – Зачем помогаешь нам? И не говори, что только потому, что слово дал. Мы же знаем, что это не так. Тот контракт был важен для тебя, да. Но он бы твою жизнь не изменил. Не подписал бы тот, подписал другой бы. А для меня…

– А если скажу, что просто хочу? – Я положил руку ей на спину.

Сеня выразительно посмотрела мне в глаза. Она была так близко, что я видел, как подрагивают её ресницы, и чувствовал дыхание.

Стиснул зубы, чтобы не дать желанию ткнуться ей в шею вырваться наружу. Нужно держаться от неё подальше. Чем дальше, тем лучше. Решила остаться тут. Отлично.

– Чего ты хочешь? – спросила она вкрадчиво. – Помочь нам? Или чего-то другого, Миш? Или не чего, а кого? Я тебя…

Я сгрёб сарафан на её спине за тонкие лямки. Ткань на груди натянулась. Еся прерывисто выдохнула, и я, послав рассудок подальше, накрыл её рот. Прикусил губу. Вот же…

– Еся! Еся, смотри! Еся!

Есения

Топот и скрип досок разогнали туман в голове. Я быстро вывернулась из рук Миши – вовремя: в кухню вбежали дети.

– Он в мусоре был, Есь. – Костя ткнул пальцем в Дашу. – Его выкинули.

– Он плачет. – Даша подошла ко мне. – Есь…

Я не сразу поняла, что у неё в руках. Это было нечто грязное и, судя по появившемуся запаху, испорченное. Подумала, что они нашли старую игрушку, но тут в кухне раздался писк.

– Это что за дрянь вы приволокли? – Миша хотел было забрать у Даши комок шерсти, но та прижала его сильнее и отвернулась.

Я присела перед ней. Писк повторился, и мне стало окончательно ясно: в руках у неё котёнок. Присмотрелась – точно котёнок. Воняющий помойкой, грязный и тощий настолько, что удивительно, как в нём душа держится.

– Дай его мне, – попросила я и попыталась забрать.

– А ты обещаешь, что мы его оставим?

– Даш…

– Никаких кошек, – отрезал Миша, не успела я договорить. – Отнеси его туда, где взяла.

Есения

– Но почему? – спросила Даша, подняв взгляд на Мишу. – Он же маленький.

– Потому что я так сказал.

Котёнок запищал. Я повернулась к Мише, предчувствуя, что сейчас будет. Азаров сурово смотрел на детей. Ни намёка на жалость.

– Дай сюда эту тварь. – Он подошёл к Даше.

Она посторонилась. Костя выступил вперёд.

– Мы его не отдадим! Он с нами будет. Еся, скажи! – потребовал Костя. – Скажи, Есь!

Я понятия не имела, что делать. По Азарову было понятно: он и разговаривать со мной не станет. У Даши уже дрожали губы, слёзы готовы

были вот-вот брызнуть из глаз.

– Если не отнесёте сами, вышвырну его за забор, – пригрозил Миша. – Дай сюда. – Он схватил котёнка за шкирку.

Тот пискнул ещё громче – пронзительно, отчаянно, и повис в воздухе беспомощным мешочком. У меня сдавило грудь. Серенький, с белыми лапками малыш, глаза заплыли, нос покрыт коркой. Розовая пасть открылась уже без звука и закрылась.

– Отдай! – Даша подлетела к Мише и попыталась дотянуться до котёнка. – Отдай его! Не трогай!

– Отдай! – ожесточился Костя.

Не обращая внимания на детей, Миша пошёл к двери. Я подскочила на ноги. Даша вовсю цеплялась за брюки Миши и требовала вернуть ей найдёныша, Костя не отставал.

– Ты не можешь его выкинуть! – всхлипнула Даша.

Слёзы потекли по её лицу. Она забежала вперёд Миши и опять попыталась достать котёнка, но Азаров грубо отстранил её с пути. Даша зарыдала. Захлёбываясь плачем, опять бросилась на Мишу, не прекращая попыток забрать комок шерсти. Костя тоже требовал отдать котёнка, но Миша словно бы не замечал детей. Глаза стали холодными. В камне – и том было больше сострадания и эмоций, чем в нём.

– Быстро в дом! – рявкнул он на детей.

– Ты плохой! – закричала Даша что есть силы. – Ты плохой, плохой! Злой! Ненавижу тебя! Мой папа был хороший, а ты…

Я поймала её, подхватила на руки и, прижав к себе, стала успокаивать. Она задыхалась от слёз, извивалась у меня в руках.

Азаров остановился. Я смотрела на него с переполняющей меня сейчас ненавистью. Костя поймал его за рукав и потянул руку с котёнком вниз. Выхватил его и спрятал у себя на груди. А Михаил смотрел на нас, на рыдающую Дашу всё с тем же беспристрастным выражением лица. Костя успокаивал котёнка, я гладила Дашу по спине, и она потихоньку унималась.

– Уезжай, – сказала я Мише. – Тебе тут нечего делать. Знаешь что, Азаров? Если тебя обделили в детстве, это не значит, что другие тоже должны страдать.

Провела по мягким, пахнущим детским шампунем волосам племянницы. Даша шумно всхлипнула мне в плечо. Её коленка упиралась мне в живот, руки ныли от тяжести, но я готова была держать её бесконечно, если бы это потребовалось.

– Ты говоришь, что благодарен своей матери за то, что она с тобой честной была? Ничего ты ей не благодарен. Ты озлоблен на всех, у кого есть то, что у тебя не было.

– И чего же у меня не было? – спросил он сухо. На скулах выступили желваки, глаза блеснули теменью.

– Любви, Азаров. Только мы с детьми тут ни при чём.

***

Через час котёнок выглядел куда лучше. По крайней мере, помойкой от него уже не несло, но вид всё равно был тот ещё.

– Думаю, его нужно отвезти к ветеринару, – заключила я, внимательно осмотрев мордочку.

– Он болеет? – спросила Даша тихо, со страхом. – Есь, он ведь не умрёт, как мамочка и папочка?

– Зачем ты ерунду говоришь? – дёрнул её Костя.