Не ешь груши!

Колотилина Октавия

— Послушай, галлифреец. Когда враги окружили Валладариан, иллинойцы просили помощи у Повелителей Времени, своих учителей и наставников. Но Великие сказали: мы не вмешиваемся в судьбу варваров. И наша планета была сметена.

Она замолкла, пытаясь найти взглядом нечто вдали, на беззвёздном горизонте.

Потом окончила:

— Ни один из нас не вмешается в судьбу младшего народа. Я вызываю спасателей. Тебе будут рады в Небесных Палатах, полетели со мной!

Доктор усмехнулся и развёл руками:

— Кого я тогда оставлю

позади? И смогу ли я с этим жить? А ты — ты сможешь, Меранавана-да?

Она задумалась. С тревогой наблюдала, как последний представитель самой древней расы обходит кучку дикарей, успокаивает причитающую старушку, расставляет пошире фонари...

Меранавана вздохнула, смахнула слезу. С сомнением пощупала скалу под ногами:

— Давайте, разведу костёр. Хотя сегодняшняя ночь холоднее, чем прошлая, тепло до утра постараюсь растянуть.

— Всех костёр не защитит, — заметил Расни, караулящий шары из лезвий с трубкой наготове. — Здесь сколько людей!

Жители деревни теснились в светлом круге, кричали младенцы. Масло в фонарях заканчивалось, они горели всё тусклее, и голодная тьма подступала.

— Что же делать? — Иллинойка бессильно опустила челнок.

Доктор подошёл уже с противоположной стороны, он успел обойти толпу кругом.

— Шелли, подними-ка повязку.

Девочка загнула манжет своего нового платья, отмотала бинт: штрихи на ране всё ещё светились.

— Интересно, — выдохнула Меранавана, оживившись. — Мои нити соединились с твоей паутиной и до сих пор не распались, хотя я их не поддерживала.

— Супермолекула служит матрицей для квантовой материи, стабилизирует её и без поля, — объяснил Доктор.

Пряха и Ткачиха уставились друг другу в глаза, одновременно что-то соображая.

— У тебя нет столько паутины, — отметила одна и склонила головку.

— Распущу одежду — пусть все скинутся. Но у тебя нет столько энергии, — отвечала вторая.

— Не твои проблемы!

Что они задумали?

***

Через полчаса очередь из стариков, малышей, копейщиков, женщин начала подходить к концу. Гора паутинных платьев у ног Шелли росла. Голых арахнойцев мучил холод, но согревало сознание своей важной роли в общем спасении.

Инга скинула мокасины и положила на кирасу с конскими головами. Юбочный костюм остался на хозяйке, земная одежда не годилась — Шелли нужны были только изделия из паутины.

— Как у тебя получилось убедить их отдать последние вещи, Доктор? — всё изумлялась Инга. — Ни меня, ни князя никто не хотел слушать. Есть ли существа во Вселенной, с которыми ты не можешь найти общий язык?

— Да.

— И кто это?

— Подростки.

Меранавана вылезла из подаренного платья и бросила его в общую кучу:

— К нейросети здесь никто не подключён, так что ничего, похожу нагишом.

Причёску она распустила, так что оранжевые пряди мягкими завитками окутали плечики, изгибы

и голубоватые выпуклости стройного тела.

— Спасибо, Мера! — улыбнулась Шелли. — Я тебе потом ещё лучше сотку, с вытачками, с басками.

Иллинойка рассмеялась.

Остатки масла слили в четыре фонаря. Один Расни носил за Меранаваной, прикрывая её мечом от шаров — стрелы у него давно закончились; второй таскала босоногая Инга, пока Шелли занималась плетением, а последние светильники держали воины с двух сторон от толпы.

Оказавшись рядом с галлифрейцем, Инга осторожно спросила:

— Доктор, если это потоки частиц, то почему они тянутся и закручиваются?

— Смотри, свет тоже отражается от поверхностей и преломляется. Это антисвет, на который, кроме интерференции, действуют ещё процессы взаимодействия фотонов...

— Стощупальцевый Осьминог?

— Да. — Препод махнул рукой, сдерживая смех.

Арахнойцы жались все вместе: ночь и так была зябкой, а тут ещё мерцающий челнок высасывал жалкие крупицы тепла из камней.

Младенец скулил от холода на руках у коренастой матери — женщина отдала все пелёнки Ткачихе, и теперь пыталась согреть ребёнка своим дыханием. Доктор скинул жилет, протянул ей; сюртук ушёл раньше.

Чёрные щупальца высовывались из тени, заворачивались водоворотами, исчезали. С одной стороны освещённого поля кидала нити Шелли, с другой их подхватывала Меранавана и напитывала энергией. Плетение тускло мерцало, подвешенное на воткнутых в землю копьях.

Когда Покров будет готов, он разгорится и закроет десятки метров от губительных лучей, но пока света от него почти не было. Девочки двигались вокруг жителей, лицом к людям и спиной к ползущей тьме.

Прямо в голову маленькой мастерицы полетел клубок из лезвий, Инга отбила его Книгой Ткачей; каждый раз, когда ей это удавалось, слышался горестный вздох Хранителя.

Тут из темноты высунулось очень мощное щупальце, и толпа вскрикнула, шарахнулась прочь, опрокинув фонарь.

— Стоять! Там гибель! — голос Доктора прошёлся, словно львиный рык по стаду овец. Арахнойцы замерли. Со стороны погасшего фонаря послышались крики, стоны боли — Осьминог собирал свою жатву.

Галлифреец кинулся туда. Запрыгнул на единственный валун в округе, включил на максимум свечение отвёртки и воздел её над головой. Жадная тьма отступила, облизываясь закрученными языками.

Но через минуту — что это?! Новый мощный водоворот завертелся на свету, опрокидывая опоры, поддерживающее копьё упало, второе, третье! Плетение просело, сейчас оборвётся...

— Не дайте ему коснуться земли, пока мы не закончим! — испугалась Меранавана. — Заряд стечёт!

Оставив ей фонарь, Расни подскочил к ткани, подпёр её своей трубкой, схватился сам и закричал:

— Быстрее, помогите!

Тишина была ему ответом.

— Эй, лягушки. Держите скорее, мне Меру надо прикрывать!